Заговор в Уайтчепеле - Энн Перри Страница 11

– Вы действительно так думаете? – спросила Веспасия.

На мгновение ей показалось, что он преувеличивает, чтобы произвести драматический эффект, но внезапно она заметила его поджатые губы и грусть в глазах.

– Ведь вы… – заговорила она снова, но осеклась.

Ее собеседник повернулся к ней.

– Если Берти не сократит значительно свои расходы, – сказал он, кивнув в сторону принца Уэльского, громогласно смеявшегося чьей-то шутке в десяти ярдах от них, – а королева не вернется в общественную жизнь и не начнет опять добиваться популярности среди своих подданных…

В этот момент недалеко от них снова раздался взрыв смеха.

Сомерсет понизил голос:

– Многие из нас пережили горе. Большинство из нас потеряли то, что любили. Мы не можем позволить себе все бросить и перестать трудиться из-за этого. Население страны состоит из нескольких аристократов, сотен тысяч докторов, юристов и священников, миллиона-двух разного рода торговцев и фермеров, а также десятков миллионов простых мужчин и женщин, которые работают от зари до зари, поскольку им нужно кормить своих детей и стариков. Мужчины умирают, у женщин разрываются сердца. Но мы продолжаем жить.

Где-то в дальнем конце зала заиграла музыка, раздался звон бокалов.

– Людям нельзя морочить голову до бесконечности, – продолжал политик. – Она больше не одна из нас. Она стала бесполезной. А Берти чересчур один из нас с его аппетитами – только он удовлетворяет их не за свой собственный счет, как это приходится делать нам.

Веспасия знала, что Сомерсет говорит правду, но ей никогда не доводилось слышать, чтобы кто-то еще проявлял такую смелость. Карлайл всегда отличался безответственным остроумием и эксцентричностью, о чем ей было хорошо известно. Она вспомнила о том, какие сражения они вели в прошлом и какие нелепые поступки совершал этот человек, пытаясь добиться проведения реформ. Но она слишком хорошо знала его и понимала, что сейчас он не шутит и не преувеличивает.

– Виктория будет последним монархом, – произнес Сомерсет едва ли шепотом с отчетливой ноткой сожаления в голосе. – Если определенные люди достигнут своей цели… Поверьте мне, в стране зреет бунт, гораздо более серьезный, чем все то, что произошло за два последних столетия, или даже больше. Бедность населения в некоторых районах просто ужасающа, не говоря уже об антикатолических настроениях, о страхе перед евреями-либералами, наводнившими Лондон после революции сорок восьмого года в Европе; ну и, конечно же, об ирландцах.

– Совершенно верно, – согласилась пожилая дама. – Но почти все это было всегда – так почему же опасность велика именно сейчас, Сомерсет?

Некоторое время Карлайл молчал. Мимо собеседников прошла группа людей – один из них говорил, остальные лишь кивали, не перебивая.

– Не могу сказать точно, – вздохнул Сомерсет наконец. – Сочетание факторов. Время. Прошло почти тридцать лет со дня смерти принца Альберта, и все это время мы живем без эффективного монарха. Выросло целое поколение, которое начинает понимать, что мы можем довольно успешно обходиться без него. – Он слегка приподнял одно плечо. – Лично я не согласен с ними. На мой взгляд, сам факт существования монарха, независимо от того, делает тот что-либо или нет, служит гарантией от многих злоупотреблений властью. Мы не осознаем этого – вероятно, потому, что на протяжении столь длительного времени имели этот щит. Разумеется, должна быть конституционная монархия. Премьер-министр должен быть головой нации, а монарх – ее сердцем. Я думаю, не следует наделять обеими этими функциями одну фигуру. Это означает, что мы можем изменить свое мнение, когда выясним, что ошибаемся, не совершая самоубийства.

– Да, пожалуй, – сказала Камминг-Гульд столь же мягким тоном. – Мы имеем монархию на протяжении тысячи лет, и я не думаю, что нужно что-то менять.

– Я тоже. – На лице политика неожиданно появилась веселая ухмылка. – Я слишком стар для этого.

Он был моложе Веспасии по меньшей мере на тридцать пять лет, и она обдала его ледяным взглядом, способным заморозить на расстоянии двадцати шагов, хотя и знала, что на него это не подействует.

К ним подошел худощавый мужчина ростом чуть выше леди Камминг-Гульд, с копной темных волос и сединой на висках. У него были темно-карие глаза, длинный нос и четко очерченный чувственный рот, и он производил впечатление умного, ироничного и усталого человека – словно многое повидал в жизни и все больше разочаровывался в ней.

– Добрый вечер, Наррэуэй. – с интересом посмотрел на него Карлайл. – Леди Веспасия, разрешите представить вам Виктора Наррэуэя. Он глава Особой службы [3]. Не знаю, следует ли хранить это в тайне, но вы знаете немало людей, которых могли бы спросить, если вас интересует это. Виктор, это леди Веспасия Камминг-Гульд.

Наррэуэй наклонил голову.

– Я полагал, вы слишком заняты, выслеживая анархистов, чтобы тратить время на болтовню и танцы, – сухо заметил Сомерсет. – Сегодня Англии ничего не грозит, как вы считаете?

Виктор улыбнулся.

– Не все опасности таятся в темных аллеях Лаймхауза, – ответил он. – Чтобы представлять реальную угрозу, нужно обладать гораздо более длинными щупальцами.

Веспасия внимательно изучала его, пытаясь определить, разделяет ли он взгляды Карлайла, но никак не могла понять, как может сочетаться его явно веселое настроение с грустью в глазах. Спустя некоторое время Наррэуэй сделал какое-то замечание в адрес министра иностранных дел, и беседа приняла тривиальный оборот.

Спустя час леди Камминг-Гульд сидела в одиночестве, наслаждаясь вкусом великолепного шампанского. До ее слуха доносились звуки ритмичной мелодии вальса, и вдруг она увидела в десяти футах от себя принца Уэльского, который беседовал с крепко сбитым мужчиной среднего возраста, с приятным, серьезным лицом и редеющими на макушке волосами. Судя по всему, они говорили о сахаре.

– …Не так ли, Сиссонс? – спросил принц с вежливым, но скучающим выражением лица.

– Главным образом через порт Лондона, – ответил его собеседник. – Разумеется, это весьма трудоемкая отрасль.

– Неужели? Вынужден признать, я ничего не знаю об этом. Мы воспринимаем это как должное. Ложка сахара в чай и так далее…

– О, сахар содержится во многих продуктах! – с чувством произнес Сиссонс. – В пирогах, кондитерских изделиях и даже там, где вы никогда не заподозрили бы его присутствие. Например, небольшое количество сахара невероятно улучшает вкус томатов.

– В самом деле? – Принц слегка приподнял брови, делая вид, будто эта информация представляет для него интерес. – Я всегда считал, что вкус им придает соль.

– Сахар в большей степени. Львиную долю его себестоимости составляют трудозатраты.

– Прошу прощения?

– Трудозатраты, сэр, – повторил Сиссонс. – Поэтому район Спиталфилдс подходит идеально. Тысячи людей, нуждающихся в работе… почти неиссякаемый источник рабочей силы. Разумеется, весьма изменчивый.