Венера из меди - Линдсей Дэвис Страница 12

Я изошел слюной над его фирменным блюдом: глазированными голубями из печеного теста, начиненными изюмом и орехами, прежде чем владелец лавки перебрался на мою сторону дороги.

– Вернулся! Нашел дом, что искал?

– Да, спасибо. Знаешь семейство из дома Гортензия?

– Еще бы!

Кондитер был сухощавым мужчиной с осторожными манерами человека, торговля которого завязана на тонком искусстве. На верхушке палатки, вместо обычной надписи "СЛАДОСТИ", было указано имя владельца — "МИННИЙ".

Я рискнул и задал прямой вопрос:

– Что они за люди?

– Ничего плохого не могу сказать.

– Давно их знаешь?

– Больше двадцати лет! Когда я впервые встретил этот выводок расфуфыренных петушков-задир, они были всего лишь посудомойкой, погонщиком мулов и мальчиком, который подрезал фитили домашних светильников!

– Они с тех пор поднялись! Я получил работу от женщин. Знаешь Сабину Поллию?

Минний рассмеялся:

– Я помню, что раньше она причесывала хозяйку и звалась Ирис!

– О! А Атилию?

– Образованная! Я имею в виду, что если она скажет, мол служила секретарем, это не означает, что она была чем-то вроде греческого книжника. Атилия просто царапала списки белья для прачечной!..

Он усмехнулся собственной остроте.

– …В те времена я торговал вразнос фисташками в Эмпории. Теперь я все еще продавец сладостей – в палатке, что принадлежит одному из этих Гортензиев – мальчишке, следившему за светильниками в доме. Во всяком случае, для меня это шаг вниз: клиенты грубее, я плачу этому ублюдку слишком высокую арендную плату, и я скучаю, сидя на одном месте…

Он разрезал дурманящий торт, сочащийся медом, и дал мне попробовать. Многие люди, едва кинут взгляд на мое дружелюбное лицо, и уже испытывают неприязнь. По счастью другая половина человечества ценит открытую улыбку.

– Спроси меня, как им это удалось!..

Я бы так и поступил, но мой рот был заполнен восхитительными крошками.

– …Еще тогда, когда они принадлежали Павлу, все они были предприимчивыми людьми. У каждого из них под кроватью хранился полный горшок медных монет, которые им удавалось заработать самостоятельно. Они ловко находили для себя всякие мелкие поручения, за которые получали свои чаевые. Если твоя Поллия…

– Ирис! – я сладко улыбнулся.

– …Если Ирис дарили шпильку, или обрезок бахромы, она сразу превращала их в денарии.

– Старый Павл одобрял это?

– Не знаю, но он позволял им это. Он был довольно приятным человеком. Хороший хозяин позволяет своим рабам накопить деньги, если те сумеют.

– Они купили свою свободу?

– Павл избавил их от этого огорчения.

– Помер?

Минний кивнул головой.

– По профессии он был полировщиком мрамора. Для них всегда полно работы, хотя он никогда не старался ухватить все заказы, с которыми к нему обращались; он довольно щедро одарил своих людей, когда преставился.

Павл мог отпустить на волю по завещанию значительную долю своих слуг; мои клиенты выглядели как преуспевающие рабы, уверенно числившие себя среди любимчиков, которым он даровал привилегию стать свободными.

– Они быстро приумножили свои сбережения, - задумчиво сказал Минний. – Есть ведь какие-то особые махинации с грузовыми судами?

Я кивнул.

– Поощрительные выплаты за постройку зерновозов…

По стечению обстоятельств я как раз недавно занимался изучением ввоза хлеба и хорошо разбирался во всех связанных с этим делом плутнях.

– …Еще император Клавдий 42 издал тот закон, чтоб поощрить плавание в зимний период. Он предложил премию в зависимости от грузоподъемности судна тем, кто будет строить новые корабли. И страховку за любое судно, что затонет. Закон никто не отменял. Любой, кто об этом знает, может извлечь выгоду.

– У Поллии был корабль, который утонул, – сказал мне Минний довольно мрачно, – ей удалось слишком быстро раздобыть новый…

Он, очевидно, предполагал, что это был тот же самый корабль, только с новым названием – интригующий намек на мошенничество банды Гортензиев.

– Она оснащала судно сама? – спросил я. В соответствии с замыслом Клавдия, женщина которая сделает такое, приобретает такие же привилегии как мать четырех детей: моя ма говорила, что их суть – право рвать на себе волосы публично и постоянно подвергаться оскорблениям.

– Кто знает? Но она скоро стала носить рубины в ушах и сандалии с серебряными подошвами.

– Чем мужчины Гортензии заработали свое состояние? Чем занимаются сейчас?

– И тем и этим. Практически всем, что может прийти на ум…

Я почувствовал, что моим собеседником овладевает робость: значит пришло время отступить. Я купил двух выпеченных из теста голубей для Елены, и, вдобавок, несколько ломтиков торта для моей сестры Майи – в награду за ее заботу о проглоченных фишках.

Цена была ровно настолько непомерной, как я и ожидал на холме Пинций. Но я получил небольшую опрятную корзинку, устланную виноградными листьями, чтоб донести сладости до дома, не трогая их грязными руками. Это отличалось от тех исписанных чернилами обрывков, что выдраны из философских трудов, в которые заворачивают заварной крем на Авентине, где я живу.

С другой стороны, на виноградных листьях нечего читать, когда вылижешь их дочиста.

Затем я рискнул поднять себе кровяное давление посещением претора.

Во времена республики двух судей избирали ежегодно (предварительно отобрав из числа сенаторов, так что это были не совсем свободные выборы), но в мое время число судебных дел возросло настолько, что их требовалось уже целых восемнадцать, двое из которых занимались исключительно случаями мошенничества. Того, который занимался охотниками за золотом, звали Корвин. Надписи на стенах Форума познакомили меня с самыми смешными высказываниями на последних судебных слушаниях, поэтому я знал, что Корвин был напыщенным индюком. Все преторы такие. На лестнице государственных должностей претор это последняя ступень перед чином консула, и если человек хочет продемонстрировать всем пренебрежение к современной морали, то должность претора дает ему в этом полную свободу. Корвин занял пост до недавно начавшейся кампании текущего императора по очистке судов, и я считал, что должность претора будет последним достижением Корвина, пока Веспасиан у власти.