Зловещий шепот - Джон Диксон Карр Страница 13

Барбара обернулась к нему. Чтобы успокоиться, погладила рукой прозрачную перегородку шоферской кабины. Волнение, раскаяние, почти детское смущение и… да, явное расположение к нему… рисовались на ее лице так же отчетливо, как и желание сказать еще что-то, но она не сказала. Только добавила:

— А что же — во-вторых?

— Во-вторых?

— Вы упомянули о двух моментах, которые показали… какой идиоткой я выглядела сегодня вечером. Так в чем же мой второй промах?

— Я вам скажу! — Он старался произносить слова небрежно, даже игриво. — Скажу, будь я неладен! Меня в самом деле увлекла эта история об убийстве в башне, и я развесил уши. Но теперь, когда профессор Риго вконец обозлился, нам…

— …никогда не узнать конца истории! Не так ли?

— Совершенно верно.

— Понимаю. — Она молчала, постукивая пальцами по сумочке; ее губы странно кривились, глаза поблескивали, как от слез. — Вы где остановились в городе?

— В «Беркли», но завтра же вернусь в Нью-Форест. Моя сестра со своим женихом приедут днем в Лондон, и мы все вместе отправимся домой. — Майлз запнулся. — А почему вы меня спрашиваете?

— Может быть, потому, что хочу сделать вам приятный сюрприз. — Она открыла сумочку, вынула свернутую в трубку тетрадь и протянула ему. — Это подлинный доклад профессора Риго о деле семьи Брук, написанный специально для архива «Клуба убийств». Я… я взяла это со стола в отеле «Белтринг», когда вы пошли за профессором. Я хотела почитать рукопись и вернуть ему почтой, но я уже узнала то, что, собственно, хотела знать.

Она сунула тетрадку Майлзу в руки.

— Мне это совсем не нужно! — воскликнул он. — При чем тут я?

Зашуршали шины, такси резко тормознуло на холостом ходу и остановилось у тротуара, неподалеку от Пиккадилли и проспекта Шафтсбери, шумного, полного народу даже в этот поздний час. Барбара в один миг выскочила на мостовую с другой стороны машины.

— Не выходите! — повелительно сказала она, закрывая дверцу. — Я на метро доберусь до дому, а вы отправитесь своим маршрутом. К отелю «Беркли»! — крикнула она водителю.

Дверца захлопнулась в ту самую минуту, когда человек восемь американских солдат ринулись со всех сторон к такси. Машина тронулась среди галдящей толпы, и Майлз лишь успел увидеть в отблеске освещенной витрины лицо Барбары, кивнувшей ему с дружелюбной, но натянутой улыбкой. Он откинулся на сиденье, сжимая в кулаке рукопись профессора Риго, физически ощущая, как бумага жжет ладонь.

Старик Риго, поговорив с Феллом по телефону, конечно, придет в ярость и потребует в своей на сей раз вполне оправданной галльской запальчивости объяснить, зачем с ним сыграли эту глупую шутку, ибо остроумным это действо никак не назовешь. Наверное, только Майлзу все происшествие казалось разумным и оправданным, но и он еще не знал истинной подоплеки. Лишь в одном можно было быть уверенным — в том, что Барбара Морелл действовала из каких-то неодолимых эмоциональных побуждений.

Что означала реплика Барбары относительно Фэй Сетон?.. «Вы думаете, а что должен чувствовать человек, влюбленный в Фэй Сетон?..» Какое идиотство!

И вообще, раскрыли ли полиция, или Риго, или еще кто-нибудь тайну смерти Говарда Брука? Выяснили, кто и как его убил? Скорее всего нет, судя по пространным рассуждениям профессора. Он сказал, что знает, чем опасна Фэй Сетон, но также сказал — хотя и не очень уверенно, — что не считает ее виновной. Все суждения по поводу убийства на всех этапах этой непонятной истории подтверждали одну простую истину — никакого достоверного объяснения еще не найдено.

А посему в рукописи Риго изложены (Майлз бросил взгляд на тетрадку) бесплодные результаты дотошных полицейских расследований. Да еще, наверное, вылито ведро помоев на привлекательную женщину с медными волосами и голубыми глазами. Вот и все.

Во внезапном порыве раздражения Майлз проклял свой визит в «Белтринг». Ему еще больше захотелось мира, и покоя, и независимости от всех и вся. Подчинившись сиюминутному импульсу, желая поставить крест на дурацком приключении, он рванулся вперед и постучал по стеклу:

— Водитель! У вас хватит бензина, чтобы вернуться к ресторану «Белтринг», а затем подкинуть меня к «Беркли»?.. Двойная плата!

Спина шофера устало качнулась, но машина притормозила, развернулась у статуи Эроса и направилась к проспекту Шафтсбери.

Майлз невольно ощутил облегчение от принятого решения. Прошло не более пятнадцати минут, как он покинул ресторан «Белтринг», и сейчас надо было сделать единственно правильный шаг. Горя желанием скорее избавиться от рукописи, он оставил такси на Ромили-стрит, быстро завернул за угол к боковому входу и поднялся по лестнице.

В коридоре второго этажа Майлз наткнулся на коридорного, лениво запиравшего кабинеты.

— Профессор Риго еще здесь? Такой невысокий плотный француз, с усиками, как у Гитлера, и с желтой тростью?

В сонных глазах коридорного проснулось любопытство.

— Он внизу, в баре, сэр, он…

— Передайте ему вот это, понятно? — сказал Майлз и отдал ему тетрадь, свернутую в рулончик. — Скажите, что я взял по ошибке. Благодарю.

И снова поспешил на улицу.

На обратном пути, закурив трубку и вдыхая ароматный дым, Майлз ощутил блаженное успокоение. Еще бы — завтра днем он сделает дело, приведшее его в Лондон, а потом встретит на вокзале Марион и Стива и, как истомленный жаждой человек, глотнет свежего воздуха полей и лесов, вернется в свой дом в Нью-Форесте, где они прожили всего лишь неделю.

А с этим эпизодом покончено, и жутковатая история отныне предается забвению — слава Богу, до того, как он успел в ней увязнуть по уши. Какое ему дело до тайны, окутывающей странную девицу по имени Фэй Сетон.

Чтобы полностью отвлечься и забыться, у него есть дядюшкина библиотека, чудесная усадьба, которую он едва успел осмотреть за суматошные дни переезда и устройства в доме. Завтра в этот час он уже будет в своем Грейвуде среди вековых дубов и буковых рощ Нью-Фореста, у ручья, где перед заходом солнца плещется форель, когда ей бросаешь хлебные крошки. У Майлза было чувство, что он выбрался из западни.

Такси остановилось, не доезжая Пиккадилли, у отеля «Беркли». Благодушно настроенный, Майлз щедро расплатился с водителем. Увидев, однако, что все отдельные столики в ресторане заняты, решил не портить себе настроение общением с людьми: лучше пойти бы прогуляться по Беркли-стрит, насладиться одиночеством, благо дождик почти перестал и дышалось легко. Он толкнул вращающуюся дверь и вошел в маленький зал, где регистрировали приезжих. Там взял свой ключ и еще стоял в раздумье — совершить ли небольшой променад, выкурить ли последнюю трубку или выпить перед сном виски с содовой, когда ночной дежурный выскочил из-за стойки с листом бумаги в руке.

— Мистер Хеммонд!

— Да?..

Служащий уставился на бумажку, стараясь разобрать свои же каракули.