Оберег Святого Лазаря - Ольга Тарасевич Страница 13

И это ужасно…

* * *

Съемочная группа

Сергей Кононов, продюсер проекта «Ясновидящие». 43 года. Окончил ВГИК, также учился в США на сценарных курсах. Дважды разведен, есть дочь от первого брака. Имеет погашенную уголовную судимость за незаконные валютные операции в 1991 году.

Максим Ерофеев, ведущий проекта «Ясновидящие». 27 лет, окончил факультет журналистики МГУ. Привлекался к административной ответственности за драку в состоянии алкогольного опьянения. Официально не женат, платит алименты на дочь от популярной певицы Герды.

Екатерина Романенко, ведущая проекта «Ясновидящие». 25 лет, окончила факультет журналистики МГУ, школу журналистики в Лондоне. К уголовной ответственности не привлекалась. Лишена прав на управление транспортным средством за езду в нетрезвом виде. Отец Екатерины – Владислав Романенко, топ-менеджер крупной нефтегазовой компании «Магнат». Разведена, детей нет.

Захар Быстров, режиссер проекта «Ясновидящие». 56 лет, окончил ГИТИС, более 10 лет проработал на «Мосфильме». Состоит на наркологическом учете в связи с алкоголизмом. Близких друзей не имеет; коллеги отзываются о нем негативно, так как, несмотря на профессионализм, Быстров отличается склочным характером. Женат, трое детей.

Элеонора Фридман, ассистент по техническим вопросам, 23 года. Окончила торговый техникум, на телевидении работает полгода. К уголовной ответственности не привлекалась. Среди коллег характеризуется положительно. Не замужем, детей нет.

Дмитрий Ванин, оператор, 30 лет. Окончил курсы операторов в Санкт-Петербурге, получил ряд престижных журналистских наград за репортажи из «горячих точек». Ушел из «Новостей», выходивших на центральном канале, в частную телекомпанию, занимающуюся производством программ. Среди коллег характеризуется как человек молчаливый и замкнутый, склонный к неконтролируемой агрессии. Не женат, к уголовной ответственности не привлекался. По слухам, имеет связи в ФСБ, возможно, завербован накануне поездок в Чечню и Дагестан.

Анастасия Маркова, менеджер по работе с участниками проекта «Ясновидящие», 21 год. Учится заочно на факультете биологии МГУ. Работает недавно, на испытательном сроке. К уголовной ответственности не привлеклась, не замужем, детей нет.

Ура!

С первым листом покончено.

– И чему это моя ехидна улыбается? – интересуется муж, насыпая кофе в турку. Вдыхая бодрящий аромат, он с наслаждением закрывает глаза и недоуменно продолжает: – Ты же вроде серьезный документ читаешь, не комиксы!

Мы сидим на нашей кухне вшестером: я, Леня, следователь Юра и три наши собаки-дворянки. Вообще-то собачатинам в этот или очень поздний, или слишком ранний час полагается сладко посапывать. Но в доме – чужой человек. Поэтому наши песики, отчаянно борясь с зевотой, выглядывают то из-под стола, то из-за стула. И, убедившись, что все под контролем и чужак не причиняет вреда любимым хозяевам, выразительно косятся на стол. По собачьим меркам, он ломится от угощений – шоколад, печенье, бутерброды. Собаки прекрасно знают, что им не на что рассчитывать. Мы не балуем наших питомцев всей этой выпечкой и колбасами, которые, мягко говоря, не полезны для их пищеварения. А это, по мнению псов, просто ужасно, но всегда можно легко исправить…

– Да так, смеюсь сама над собой. Вроде проницательная мадам, профессия обязывает любые мелочи замечать. Но я не могу вспомнить некоторых людей из этого списка. Например, режиссера Захара Быстрова. Оператора Дмитрия припоминаю – высокий такой парень, симпатичный. Ему бы самому в кино сниматься: волосы светлые, глазищи огромные, высокие скулы. Такое лицо – дворянин, белогвардеец, интеллигент вроде Олега Янковского. В общем, кинематографическая внешность, а он всего лишь оператор. И с «горячими точками» тоже как-то не монтируется – кажется совершенно домашним мальчиком. Элеонору, вроде, припоминаю – что-то молодое, шустрое и энергичное, смерч, вихрь. Но ни лица, ни цвета волос в памяти.

Во время моего спича Юра жадно поглощает огромный бутерброд с ветчиной.

Потом перебивает – прямо с набитым ртом:

– Так этого режиссера вообще почти никто не видел. В той студии у него комнатка наверху, с мониторами. Быстрова никто не видит, зато из его каморки отлично просматривается все, что происходит в студии. К тому же и изображение передается ему под нос. Элеонора эта в бандане была, так что я тоже насчет ее волос ничего конкретного не скажу. А вот вторая девочка, Настя Маркова, – ничего, такая блондиночка. Она вообще-то должна выполнять всякие поручения участников программы, если им понадобится что-то, если какие-то вопросы возникнут. Но пока экстрасенсы ее не напрягают, времени у нее куча, и наблюдательная она. Показания мне дала очень подробные… А классно, что у меня кореш в останкинской службе безопасности работает! В два счета досье удалось получить!

Мы с Леней понимающе переглядываемся.

Мы уже готовы зашипеть, как гадюки, по поводу этого судьбоносного «досье», наше циничное судебно-медицинское сознание только что закончило синтез первоклассной порции яда.

Досье, ты ж понимаешь! Зря только бабки платят в этой службе безопасности! Ну, подумаешь, имеет этот Юрин корешок связи в МВД, доступ к полицейской базе. Указал, кто привлекался к уголовной ответственности и кого бог пока миловал. А что дальше? Где конфиденциальные сведения из надежных источников; сплетни, слухи, аналитика, психология? Скромненько все, очень-очень скромно и непритязательно.

И в любой другой ситуации я или Ленька не утерпели бы, озвучили все эти мысли всенепременно.

Но у Юры глаза блестят от счастья. Он так горд собой и своими «связями». Он даже не спросил у подъехавшего в «Останкино» судебного медика, является ли произошедшее с Мариам самоубийством – неслыханное для нынешнего поколения следаков дело.

Мы ехидные, но великодушные. И не пьем кровь новорожденных младенцев, и не отравляем их своим ядом.

– Еще у меня есть информация по участникам, – Юра с торжественным видом передает мне новый листок. – По всем экстрасенсам, которые будут сниматься в «Ясновидящих».

Боль снова начинает увлеченно играть в дартс с моим сердцем.

Я стою на краю пропасти.

Еще пара секунд – и имя красавчика-экстрасенса впорхнет в мою душу, как заманчивая экзотическая и недоступная бабочка.

Впрочем, ладно, решено: шагаю прямо в ад. Чему быть – того не миновать.

В конце концов, даже если бы Ленька не пригласил этого парнишку-следователя к нам на кофе, я все равно рано или поздно узнала бы это проклятое имя.

Можно было бы, конечно, сейчас сдрейфить. Сделать вид, что падаю в объятия Морфея, сонно позевать, потереть глаза. И – то, ради чего, собственно говоря, и затевался весь этот спектакль – отложить листок с его именем, с моим приговором.

Не буду врать.

К тому же это не только противно, но и бессмысленно: все мы – профессионалы, все мы привыкли, что порой приходится работать ночь напролет. И наши организмы к бессонным ночам прекрасно адаптировались.