Дорога пыльной смерти - Алистер Маклин Страница 14

Поскольку ни один спорт в мире не привлекает к себе столько внимания, сколько международные гонки, то владельцы гостиницы сочли благоразумным предоставить за очень малую плату виллу-дворец лучшим гонщикам на Гран При, пока они проходили трассу по Италии. Лишь немногие из гонщиков не воспользовались приглашением, никто из них не раздумывал об особых причинах такого внимания: для всех было достаточным знать, что вилла-гостиница Чессни удобнее и дешевле всех тех австрийских гостиниц, которые они с большой благодарностью покинули двенадцать дней назад. Через год, вполне возможно, им не позволят даже переночевать здесь, но это будет еще только через год.

Была пятница, последняя в августе, и был теплый вечер, еще вовсе не требовалось включать кондиционеры, которые тем не менее вовсю работали, добросовестно охлаждая воздух до прохладной температуры. Этим как бы лишний раз подчеркивалась престижность гостиницы. Чессни была местом отдыха высоких гостей.

Мак-Элпайн и Даннет сидели рядом, но почти не видели друг друга из-за высоких спинок плюшевых кресел. Оба были заняты мыслями более серьезными, чем рассуждения о погоде и температуре помещения. Они почти не разговаривали, а если и обменивались репликами, то без всяких эмоций: ничто не могло их воодушевить. Даннет завозился в кресле.

— Наш загулявший парень все еще не вернулся с трассы.

— У него есть оправдание, — ответил Мак-Элпайн. — Я надеюсь, по крайней мере, что оно у него найдется. Все-таки он добросовестный в работе человек. Он думал сделать несколько кругов на больших скоростях, чтобы проверить подвески и переключение скоростей на своей новой машине.

— По всей видимости, передать это Траккиа было нельзя? — помрачнел Даннет.

— Само собой разумеется, Алексис, и я это знаю. Так положено по протоколу. Джонни не только номер первый в команде «Коронадо», но вообще первый гонщик в мире. Наши покровители весьма чуткие и очень оперативные люди. Они очень прислушиваются к мнению общества. Единственная причина, почему они пишут названия фирм на наших машинах, заключается в том, чтобы шире продавать повсюду свою продукцию. Гонщики для них — не предмет для благодеяний, они хотят исключительно рекламы. Девяносто девять и девять десятых процента их интересов лежат вне спорта, они знать ничего не хотят и посылают к черту все, что в нем происходит. Их касается лишь то, что привлекает внимание. А сейчас все внимание привлечено к Харлоу, к одному ему. И потому Харлоу получит самую лучшую и новейшую машину. Если он ее не получит, публика потеряет веру в Харлоу, в «Коронадо» и в нашу рекламу, и вовсе не обязательно, что она будет терять веру в такой последовательности.

— Ну что же, может быть, еще не настал день чудес для нас. В конце концов, ведь никто не видел и никто не знает, что он пил в эти двенадцать дней. Может быть, он всех нас еще удивит. До гонок на Гран При по Италии осталось всего два дня.

— Тогда зачем ему эти бутылки виски, которые мы совсем недавно унесли из его номера?

— Я бы сказал, что он испытывал себя на моральную устойчивость, но я уверен, что в это вы не поверите.

— Но верите ли вы?

— Откровенно, Джеймс, нет. — Даннетом опять овладела черная меланхолия. Он помолчал и спросил: — Какие новости сообщают ваши агенты с юга, Джеймс?

— Никаких. Мне кажется, Даннет, что больше никаких надежд у меня не осталось. Четырнадцать недель прошло со дня исчезновения Марии. Это много, это слишком много для меня. Случись с ней несчастье, я бы уже знал об этом. Произошло бы с ней непредвиденное, я бы точно знал об этом. Если бы это было похищение ради выкупа, хотя это смешно, меня бы уже поставили в известность. Она просто исчезла. Пропала, утонула... понять не могу.

— Мы с тобой часто говорили об амнезии.

— Но я также часто говорил вам без ложной скромности, что Марию Мак-Элпайн слишком хорошо знают, чтобы не отыскать ее в кратчайший срок, если бы у нее и случилась потеря памяти.

— Понимаю. Мэри очень переживает происшедшее?..

— Особенно последние двенадцать дней. Это и из-за Харлоу тоже. Алексис, вы разбили ей сердце... Простите, это я разбил ее сердце, еще в Австрии. Не знал, что все так далеко зашло. Но у меня не было выбора.

— Она едет с вами на вечерний прием?

— Да. Нужно отвлечь ее от душевной смуты — вот что я себе пытаюсь внушить, а может, просто стараюсь успокоить свою совесть? Все перепуталось. Возможно, я совершаю еще одну ошибку.

— Сдается мне, что этот распрекрасный Харлоу немало здесь дров наломал. Но это его последний шанс, Джеймс. Еще одна бешеная гонка, еще одно поражение, еще одна попойка... и конец. Не так ли?

— Именно так. — Мак-Элпайн кивнул в сторону входной двери. — Вы считаете, ему нужно сказать об этом сейчас?

Даннет посмотрел туда же. Харлоу поднимался по ступеням каррарского мрамора. Он был, как обычно, безупречно одет в свой безукоризненный белый гоночный комбинезон. Молодая и очаровательная именно этой своей свежестью девушка-дежурная улыбнулась ему, когда он проходил мимо. Харлоу бросил на нее спокойный взгляд и ответил вежливой улыбкой. Он шел через вестибюль, и сотни присутствующих умолкали, когда он приближался к ним. Харлоу вроде бы ни на кого не глядел особо — ни направо, ни налево, но его проницательные глаза ничего не упустили, это можно было понять по тому, как он круто повернулся и направился вдруг к сидящим Мак-Элпайну и Даннету, даже не поглядев в их сторону.

— Ни шотландского виски, ни ментола, все ясно. Иначе он избегал бы меня, как чумы, — проворчал Мак-Элпайн.

— Наслаждаетесь тихим вечером, джентльмены? — спросил Джонни без тени иронии или сарказма.

— Угадали, — ответил Мак-Элпайн. — И думаем, что удовольствие наше увеличилось бы, если бы мы узнали, как ведет себя новый «коронадо» на треке.

— Приводим в норму. Джекобсон, большая редкость, согласился со мной, что нужны лишь небольшие изменения в регулировке скоростей и укрепление задней подвески, остальное в полном порядке. Все будет сделано к воскресенью.

— Никаких претензий с вашей стороны?

— Нет. Это прекрасная машина. Лучший из производственных «коронадо». И скоростной.

— Какова же скорость?

— Я до конца пока не выяснил. Но на круге мы дважды перекрыли рекордное время.

— Отлично, отлично. — Мак-Элпайн взглянул на часы. — Что же, пора идти. Нам остается всего полчаса на сборы.

— Я устал. Пойду приму душ, посплю часа два, затем пообедаю. Я сюда приехал ради Гран При, а не для того, чтобы вращаться в высшем обществе.

— Вы решительно не хотите пойти?

— Я ведь отказывался и раньше. Так что прецедент создан, я надеюсь.

— Но это необходимо.

— Для меня слова «обязательно» и «принудительно» звучат все же по-разному.

— Там будут три или четыре очень значительных человека, которые приехали специально с вами повидаться.