Прогноз гадостей на завтра - Дарья Донцова Страница 17

– Значит, Эдичка обещал тебе место?

– Да, как услышал, что я без работы…

– Золотой человек, – воскликнула Эмма Марковна. –Он и меня сюда привел! Представляешь, сократили в консерватории штатноерасписание и выставили меня на улицу, просто выгнали, да еще намекнули, чтостарая стала, мол, пора и честь знать, освобождать ставку. Кабы не Эдик,щелкать бы мне зубами от голода. Сама знаешь, детей нет, помогать некому.

– Я думала – вы репетируете учеников…

Эмма закатила глаза:

– О нет. Во-первых, артрит замучил, пальцы будто птичьилапы, такими не очень и поиграешь. Ну, руку, предположим, поставить могу,начальные навыки дать… Но ведь это надо с детьми возиться! Ты и не представляешь,как тяжело с маленькими. А со студентами уже здоровья не хватает… Вот ипришлось в конце жизни новую специальность осваивать.

Я постаралась скрыть улыбку. Большей сплетницы, чем госпожаБазилевич, в консерватории не было. Эмма Марковна всегда знала все про всех,наверное, поэтому от нее и постарались избавиться поскорей при первойвозможности. Место в отделе кадров – это та работа, которая должна доставлятьей истинное удовольствие. Думаю, Эдик сильно выгадал, пригласив на службу даму,от которой ничего не скроешь.

– Но Малевич почему-то не сказал мне о вас! – милоулыбнулась я. – Велел обращаться к некоему Саврасову…

Эмма нахмурилась, молча допила чай, потом заявила:

– Ладно, детка, ты своя. Я отлично знала твоих родителей…Значит, слушай. У нас тут много разных людей служит.

Коллектив Малевич подобрал первоклассный. Став директоромкладбища, он моментально выгнал вон всех вечно пьяных могильщиков, а затемначал набирать новых. Основное условие при наборе: абсолютная трезвость. Черезгод кладбище было не узнать. С лопатами в руках ходили несколько бывшихинженеров, пара преподавателей, штук шесть сотрудников разнообразных НИИ… Всеносили безукоризненную форменную одежду и получали хорошие оклады. От воротпрогнали старух и нищих, построили концертный зал, отреставрировали церковь.Теперь здесь работали только интеллигентные люди. Жили как одна семья. Вместесправляли праздники, общались семьями. Потом Эдик привел на работу ЖоруСаврасова. Как только Эмма Марковна взглянула на парня, сразу поняла: этот из другойстаи. Уже сам внешний вид нового заместителя директора навевал мысль обопределенных структурах. Жора носил обтягивающие мощное тело черные рубашки безгалстука. Воротник, не сходившийся на толстой шее, всегда был расстегнут, ивиднелась золотая цепь, больше похожая на якорную, чем на ювелирное изделие.Настораживала и речь парня. Услыхав его заявление: «Ну, чисто конкретно,ребятишки, работать надо», – Эмма Марковна впала в истерику и, влетев вкабинет к Эдику, шлепнула тому на стол папку.

– Что случилось? – улыбнулся Малевич.

– Ваш Саврасов, – кипела Базилевич, – обманулвсех. Вот. Я проверила, он дважды отбывал срок, а в анкете об этом ни словечка!Гнать его взашей! Господи, Эдик, где были твои глаза. Хоть понимаешь, когопривел?

Директор спокойно закурил, а потом тихо спросил:

– Эмма Марковна, дорогая, какая у вас зарплата?

Дама удивилась:

– По ведомости шестьсот рублей, но ведь вы еще первого числаконвертик даете.

– Хотите, чтобы в конвертике лежало вдвое больше?

Базилевич хмыкнула:

– Конечно.

– Тогда попытайтесь повернуть мнение коллектива вблагоприятную для Жоры сторону, – спокойно пояснил Эдуард, – потомучто благодаря его усилиям мы станем намного больше зарабатывать.

– Но каким образом? – вскинулась Эмма Марковна.

– А это маленький мужской секрет, – хмыкнулначальник. – Успокойтесь, ничего криминального.

Но Эмма Марковна чувствовала себя крайне неуютно. Саврасовей не нравился. И пухлый конвертик, полученный через две недели, ее необрадовал. Надо признать, что Жора старался быть милым, улыбался, частенькоприносил на работу торт или коробку шоколадных конфет, но каждый раз, откусываякусок свежего бисквита, Эмма Марковна вздрагивала, ей казалось, что жирный кремпахнет чем-то противозаконным.

– Зарабатывать и впрямь стали хорошо, – вздыхала Базилевич, –только мне по-прежнему кажется, что Жора негодяй. И потом, он же судимый!

Я поставила на стол красивую фарфоровую чашку, расписаннуюнежными розовыми цветочками. Бедная, бедная, совершенно отставшая от жизни ЭммаМарковна. Да в нынешние времена срок за плечами не пятно на биографии, амедаль, наградной лист. Люди с криминальным прошлым ходят по коридорам власти.Единственное, что лично меня удивляет в этой истории, почему милейший ЖораСаврасов, имея столь правильную анкету, не двинулся в депутаты или губернаторы,а осел на скромном подмосковном кладбище. Что за делишки проворачивали они тутс Малевичем?

– Но, к сожалению, – подвела черту беседеБазилевич, – нам сейчас придется идти к Жоре, потому что он теперьисполняет обязанности директора.

В кабинет к Саврасову мы вдвинулись, когда мужчина, стояспиной к двери, говорил по телефону. Не поворачиваясь, он указал рукой накресла. Эмма Марковна поджала губы, но села. Жора нервно кричал в трубку:

– Ну и что? Мы обязаны похоронить их, его и ее, вместе, водной могиле. Наплевать на ваши правила. Родственников никого не осталось!Сделаем все на свои деньги! Ну погодите, я найду на вас управу!

Он с треском швырнул трубку на базу, сел за стол, вытербумажным платком вспотевший лоб и сказал:

– Прикиньте, Эмма Марковна, какие кретины встречаются! Матьих налево! Не желают отдавать тела Эдьки и Гемы, мол, я им не родственник! Нужлобье! Ничего, ща попляшут, у меня дружки везде есть, в том числе и вментовке. Неужто я допущу, чтобы Эдьку, как собаку, без отпевания…

– Эдуард был еврей, – напомнила Эмма Марковна, – аГема не знаю кто, но скорей всего тоже не православная, вероятно, татарка, аони мусульмане.

– Ни фига, позовем муллу и раввина, – стукнул кулакомпо столу Жора, – вообще-то бог один, но если не положено, то обстряпаемкак надо. Сначала мулла споет, потом ребе что следует почитает, а потом уж и вцерковь.

– Зачем? – изумилась Базилевич.

– Для надежности, – серьезно ответил Жора. – Чтобуж совсем хорошо было, потом поминки, прямо тут. Я уже указание дал.

– Георгий Ильич, – проворковала Базилевич, –знакомьтесь, Евлампия Романова, она училась вместе с Малевичем и по трагическойслучайности оказалась рядом с ним в момент смерти.

– Ну мать твою налево, – подскочил Жора, –рассказывай.