Бехеровка на аперитив - Данил Корецкий Страница 17

– Там Макумба! Смерть! – испуганно повторял он, дрожа всем телом. Зубы его стучали.

Но я уже и сам рассмотрел, что на шестах надеты вовсе не кувшины и не тыквы, а выкрашенные в разные цвета человеческие черепа. А на веревках висели… змеи! Десятки, а может и сотни змей! Тяжелая аура этого гиблого места внушала страх, и даже такому смельчаку, как Дмитрий Полянский, не захотелось продолжать свои изыскания.

Я повернул обратно.

– Зачем Анан убил столько змей? – спросил я.

– Не убил! Они все живые! И охраняют его дом! А могут выполнять его приказы! – возбужденно говорил Мутееса, округлив глазенки, в которых метался животный страх.

– А кто такой Макумба? – спросил я.

Смуглая кожа Мутеесы побледнела, он упал на колени и забился в истерике.

– Я нарушил табу! Меня убьют!

– Не бойся, я никому не скажу. Так кто это такой?

– Это тот, чье имя нельзя произносить!

Ребенок горько рыдал. Мне с трудом удалось его успокоить, и он убежал домой. Прогулка оставила самое тягостное впечатление. А когда вернулся в свое жилище, это впечатление усугубилось.

Я лежал на жесткой кровати, когда резкий зуммер вызова бросил меня к «Кодану».

– Виталик, ты? – Обычно оптимистично-грубый голос Колоскова сейчас удивил меня сочувственно-интеллигентными нотками. Я понял, что дело плохо.

– Нет, жрец Анан.

– Ты чё?

– Давай короче!

– Тут, братан, понимаешь, такая херня… В общем, давай, записывай…

– Говори, я так запомню.

Чуткая аппаратура донесла шелест разворачиваемой бумаги.

«Зевсу. Вследствие особой государственной важности порученной вам операции ее надлежит выполнить любой ценой. С учетом ограниченности во времени примите все меры к завершению операции в течение оставшихся семи дней. Олимп».

Колосков сочувственно помолчал.

– Я бы тебя вытащил, только как? Я призрак, и все мы призраки. К тому же, тут нужны десантники-диверсанты, а у меня таких кадров нет. Советники да ангольская пехота. Так что, держись. А как выберешься – мы тебя сразу подберём.

– Ну-ну…

– Чего?

– Спасибо за помощь.

Я выключил рацию и вместе с ней все свои чувства. Но рация выключилась, а чувства – нет. Поразительно! Сообщаю, что через несколько дней меня сожрут, а родные руководители приказывают поторопиться и успеть! Что это, как не крайний цинизм? А впрочем, чему удивляться? Вот если бы помощь пришла незамедлительно, меня бы это здорово удивило!

Ладно. Как всегда, надо рассчитывать на себя. Надо установить маяк и выжить. Врожденная глупость, иногда именуемая чувством долга, никогда не позволит мне поменять местами первую и вторую задачи.

Вскочив, я перевернул табурет и со всего размаху ударил кулаком в гулкую глинобитную стену. Она хрустко вдавилась и пустила радиальные трещины, как крашеное пасхальное яйцо.

Суки!.. Ну, ладно! Я доберусь до вас, козлы! Я поставлю этот грёбаный маяк и вернусь. Я офицер, а не кусок дерьма. Ни вам, ни мелкочленным каннибалишкам я не по зубам. Я разбросаю семя своё по этому вырождающемуся племени, я перетрахаю всё движущееся в этих джунглях, но я вырвусь отсюда. Я до блеска начищу сковородообразную физиономию бросившего меня пилота. И вернусь в Москву. Хотя бы для того, чтобы посмотреть в глаза Ивану. Очень выразительно посмотреть. Пусть прикроет морду рукой, как воспитанники Колоскова защищают свои мошонки. Для меня это будет вполне достаточно…

Но это будет потом, и, чтобы это «потом» наступило, надо придумать какой-то выход уже сейчас…

Я снова сел за «Кодан».

Австралия – огромная страна с мало заселенной территорией. Поэтому там рации заменяют и стационарные телефонные сети, и мобильную связь. Заменяют все. Это станции широкого назначения. Я повозился с «Коданом», переключил аппарат в режим космической связи и без особой надежды набрал номер Северо-Атлантического спутника, потом ввел универсальные цифры: 0630 – служба сервиса спутниковой компании «Клондайк–Связь».

Но соединение произошло, причем довольно быстро.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – осведомляется по-английски любезная девушка.

– Пожалуйста, посольство США в Претории.

После короткой паузы оператор диктует цифры. Я тут же набираю номер.

– Посольство Соединенных Штатов, – отвечает уверенный, жесткий голос. Десять против одного, что он принадлежит африканцу.

– Мне нужен мистер Уоллес. Юджин Уоллес.

На том конце связи ощутимое замешательство.

– У нас нет такого, сэр…

– Соедините с третьим секретарем, – уверенно требую я. Именно эта должность является «крышей» для американских резидентов. Да и для наших тоже.

– Но третьего секретаря зовут Роджер Ньюмен…

– Плевать мне, как его зовут! Соединяйте!

Снова пауза. Наверняка дежурный докладывает о странном абоненте. Наконец я слышу щелчок соединения.

– Секретарь посольства США Роджер Ньюмен слушает, – раздается глухой солидный голос, в котором проскальзывают настороженные нотки. Голос не очень изменился за эти годы.

– Добрый день, мистер Ньюмен!

Собеседник хмыкнул.

– Привет, Сергей! Я так и знал, что это ты. Кто еще вспомнит мое прежнее имя? Да и тебя сегодня наверняка зовут по-другому… Говори, я включил скремблер… Ты где?

– Совсем рядом, Юджин, в Борсхане. У меня к тебе дело…

Он хмыкнул еще раз.

– Не сомневаюсь. Трудно представить, что ты просто захотел поздороваться со мной. Или заехать выпить виски от скуки. Излагай свое дело.

С Роджером Ньюменом, как и с Юджином Уоллесом, надо держать ухо востро.

– Мой вертолет потерпел аварию в Борсхане, и меня захватили людоеды, – в очередной раз начал я свою историю в несколько измененном виде. – Через семь дней они пообещали меня съесть.

– Какое племя? – деловито уточнил Юджин.

– Нгвама.

– Да, эти могут… Пару лет назад они съели миссионера. И несколько солдат из Намибии.

– Спасибо, ты меня успокоил. Но я сказал, что я – личный знакомый президента США. И если сумею это подтвердить, то они оставят меня в живых…

Некоторое время я слышал только шумное дыхание Юджина: нос ему в Берлине всё-таки перебили, он даже собирался делать ринопластику, но видно, так и не собрался. Вдруг он неожиданно спросил:

– А что ты там делаешь, дружище?

– Говорю же: вертолет потерпел аварию…

– Это я понял. Но ведь ты летал не в Подмосковье, а на территории моего обслуживания. Что ты делаешь в зоне наших национальных интересов?