Слабость Виктории Бергман. Часть 1. Девочка-ворона - Эрик Аксл Сунд Страница 19

– Какой же?

– Ну, что кто-то избил его до неузнаваемости и не остановился перед тем, что мальчик уже умирал. Он напичкал его препаратами и продолжил истязание.

– Помнишь хоккеиста из Вестероса, которому нанесли почти сотню ножевых ударов? – спросила Жанетт, оживившись.

– Не могу припомнить. Наверное, это было до моего приезда в Швецию.

– Да, дело было довольно давно. В середине девяностых. Преступником оказался скинхед, сидевший на рогипноле. Хоккеист не скрывал, что он гомосексуалист, а нацист ненавидел гомиков. Он продолжал пырять ножом мертвое тело, хотя ему уже давно должно было бы свести руку судорогой.

– Да, нечто подобное я и имею в виду. Съехавший с катушек псих, преисполненный безумной ненависти и, да… рогипнол или, возможно, анаболические стероиды.

Полного удовлетворения Жанетт не испытывала, но все-таки теперь у нее появилось больше зацепок.

– Спасибо, Иво. Если у тебя возникнут хоть какие-то соображения или идеи, сразу звони.

– Разумеется. Позвоню, если всплывет что-нибудь новое или когда получу более точные результаты химического анализа. Удачи тебе.

Жанетт положила трубку. Она почувствовала, что голодна, и, взглянув на часы, решила позволить себе обстоятельно пообедать в ресторане здания полиции. Она выберет кабинку в глубине зала, чтобы ее как можно дольше никто не тревожил. Через час ресторан заполнится народом, а ей хотелось побыть одной.

Прежде чем поставить поднос с едой на стол, Жанетт прихватила забытую кем-то вечернюю газету. Обычно она избегала читать, что пишут газеты о делах, к которым она имела непосредственное отношение, поскольку считала, что это может повлиять на ее работу, хотя предположения газетчиков чаще всего бывали до смешного маловероятными.

Почти сразу она поняла, что “источником в полиции” является кто-то из ее ближайшего окружения, так как некоторые фрагменты статьи строились на фактах, известных только человеку, хорошо знакомому с расследованием, а поскольку в Хуртиге она не сомневалась, оставались Олунд или Шварц.

– Так вот где ты притаилась?

Жанетт оторвала взгляд от газеты.

Рядом с ней, ухмыляясь, стоял Хуртиг.

– Не возражаешь, если я присяду? – Он кивнул на свободное место напротив.

– Ты уже вернулся? – Жанетт жестом показала, что он может сесть.

– Да, мы закончили около часа назад. Дандерюд [19]. Шишка в строительной отрасли, а жесткий диск полон детского порно. Жуткая тоска. – Хуртиг обошел вокруг стола, поставил свой поднос и сел. – Жена пребывала на грани срыва, а дочка, лет четырнадцати, просто стояла и смотрела, как мы забираем папашу.

– Фу. – Жанетт покачала головой. – А Олунд и Шварц? Они тоже вернулись?

– Конечно, они тоже собирались перекусить.

Хуртиг принялся за еду, а Жанетт отметила, что вид у него немного усталый. Сколько же часов ему удалось поспать?

Вероятно, не больше двух.

– А в остальном все нормально? – спросила она.

– Утром звонила мать, – сказал он, не переставая жевать. – Отец покалечился и лежит в больнице в Йелливаре.

Жанетт отложила нож и вилку и посмотрела на него:

– Что-нибудь серьезное?

– Самое невероятное. – Хуртиг покачал головой. – Он, очевидно, угодил правой рукой под дисковую пилу, мать сказала, что большинство пальцев смогут спасти. Она отыскала их и сунула в мешок с кусочками льда.

– О господи.

– Но большой палец она не нашла. – Хуртиг ухмыльнулся. – Вероятно, достался коту. Но не волнуйся, правая рука для отца это нестрашно. Он любит столярничать и играть на скрипке, а в обоих случаях левая рука важнее.

Жанетт задумалась над тем, что она вообще знает о своем коллеге, и призналась себе, что не слишком многое.

Детство Хуртиг провел в Квиккйокке, окончил школу в Йоккмокке, а гимназию – в Будене [20]. Потом точно несколько лет работал, но она не помнила кем, а когда в университете Умео начали готовить полицейских, он поступил в первую же группу. После практики в полиции Лулео перевелся в Стокгольм. Голые факты, думала она, из личного – только что у него есть квартира в районе Сёдер [21], живет один. Девушка? Возможно.

– Но почему больница в Йелливаре? – спросила она. – Они ведь по-прежнему живут в Квиккйокке?

Он перестал жевать и посмотрел на нее.

– Ты полагаешь, там есть больница? В деревне, где живет от силы пятьдесят человек?

– Она такая маленькая? Тогда понятно. Значит, твоей матери пришлось везти отца в Йелливаре? Это, наверное, несколько десятков километров.

– До больницы в Йелливаре двести километров, на машине обычно чуть больше четырех часов.

– Надо же, – произнесла Жанетт, устыдившись пробелов в знании географии.

– А-а… Это не так-то просто. Чертовы кулички под названием Лапландия велики. Прямо-таки офигенного размера.

– Как ты думаешь, он вкусный? – немного помолчав, спросил Хуртиг.

– Что значит “вкусный”? – Жанетт посмотрела на него с удивлением.

– Большой палец отца, – ухмыльнулся он. – Как по-твоему, кот его оценит? Хотя особенно много мяса на мозолистом пальце старого паразита-лопаря ведь быть не может? Как тебе кажется?

Саам, подумала она, и об этом я тоже не имела понятия. Она решила в следующий раз, когда Хуртиг пригласит ее выпить с ним пива, обязательно согласиться. Если хочешь быть хорошим начальником, а не просто притворяться таковым, то пора познакомиться с подчиненными поближе.

Жанетт встала, взяла свой поднос и пошла принести две кружки кофе. Прихватив заодно несколько печений, она вернулась.

– Есть что-нибудь новое о телефонном разговоре?

– Да, я получил отчет прямо перед уходом сюда, – проглотив еду, ответил Хуртиг.

– И?.. – Жанетт отхлебнула горячего кофе.

Хуртиг опустил нож и вилку.

– Как мы и думали. Звонивший находился неподалеку от небоскреба “Дагенс нюхетер”, а точнее, на Роламбсвэген. А у тебя? – Хуртиг взял печенье и обмакнул его в кружку с кофе. – Что ты сделала за первую половину дня?

– Плодотворно побеседовала с Иво Андричем. Похоже, парень до отказа накачан химикалиями.

– Что? – Хуртиг посмотрел на нее вопросительно.

– Обезболивающими средствами в огромных количествах. Путем инъекций. – Жанетт набрала воздуха. – Судя по всему, насильно.