В моей руке - гибель - Татьяна Степанова Страница 19

Тянулся к забору рукой и… Никит, ты меня извини за неэстетичные позы, но мне кажется… Смотри, если труп лежал здесь, а пятна тут и вот тут наверху, однако недостаточно высоко для… Представь, вот я стою на коленях возле тела, тянусь, тянусь сюда — и не достаю, даже если у убийцы рост больше. Тогда я опираюсь рукой вот сюда и…

Никита смотрел. Поза у нее, дай бог… Вид такой, что…

Кое-кто за одну такую позу в тихом местечке при зашторенных от солнца окнах и мягкой кроватке самое дорогое, быть может, отдал… Он быстро отвел глаза. Ч-черт! Кашлянул.

Катя, вошедшая в экспериментальный раж, оглянулась.

Мигом поднялась, отряхнула обтянутые лайкрой коленки от травинок. Щеки ее покраснели.

— В такой позе есть что-то звериное, — сказала она. — До этого места на дровах и на заборе удобнее всего было дотянуться только вот так, встав на… четвереньки. Странно, правда?

Они помолчали. Катя деловито щелкала фотоаппаратом.

Колосов злился на себя: приехал мозгами шевелить, думать, размышлять, а сам… Но ничего с собой поделать не мог. Становилось только хуже. Если б был тут пруд какой или лужа — ей-богу бы плюхнулся, чтобы пыл остудить. У чекиста, когда он при исполнении, как говаривал дедушка Феликс, все должно быть в ажуре: холодная там головка, чистые ручки, а уж касательно иной анатомии…

— Теперь куда? — невинно осведомилась Катя. Надо же было хоть что-то спросить, а то он так странно на нее смотрел.

— В отдел. — Колосов решительно зашагал к машине.

Катя поплелась следом.

В Раздольский ОВД Колосов ехал по двум причинам: надо было посоветоваться со Спицыным по организации в районе первоначальных поисковых мероприятий и дать ЦУ по кое-какой новой информации, вроде бы появившейся по этому делу.

Эту самую новую информацию не далее как вчера принес начальнику „убойного“ его коллега из отдела по розыску без вести пропавших и установлению личности неопознанных трупов. Майор Егоров, дни и ночи проводивший за своим компьютером, считался в розыске ходячим справочником о том, кто пропал в области и Москве за истекший квартал, в какой стадии находится розыск, какие меры приняты и тому подобное. К начальнику „убойного“ коллега пришел по личной инициативе, выполняя инструкцию: если в районе совершается убийство, то отдел по розыску без вести пропавших должен представить по этому месту все справки — имелись ли там пропавшие и неопознанные трупы. Поначалу сведения Егорова показались Колосову совершенно не относящимися к делу, однако потом…

Егоров сообщил, что в апреле, точнее даты установить не представилось возможным, в Раздольском районе пропал без вести некто гражданин Соленый Федор Григорьевич. Он проживал в коммунальной квартире в центре городка, состоял на учете в местной милиции как злостный дебошир, тунеядец и квартирный хулиган. Пропал он — точнее, просто перестал приходить в свою коммуналку — еще в начале апреля, но только спустя неделю соседи проинформировали об этом участкового. Все надеялись: завел, мол, себе алкаш, какую-то бабенку и переехал к ней, давая возможность отдохнуть от своих безобразий. Когда вышли законом установленные сроки, на пропавшего без вести завели дело. Колосов пометил фамилию алкаша в блокноте, но по его виду Егоров понял, что сделал он это лишь для проформы. Однако коллега уходить не собирался. Сел напротив Колосова, заглянул в его персональный компьютер, тут же нашел какие-то сбои в программе, а потом заметил:

— По этому вашему Раздольску вроде бы есть и еще кое-что.

— Еще? — Никита украдкой взглянул на часы — ему должны были звонить с минуты на минуту, но для посторонних ушей такой звонок не предназначался.

Егоров, однако, сидел как приклеенный.

— Не совсем вроде бы наше, но…

— Слушай, не тяни резину, а?

Егоров тянуть резину не стал. Поначалу Колосов слушал его вполуха, но затем…

Дело заключалось вот в чем: Егоров, человек чрезвычайно аккуратный и обязательный, имел привычку штудировать всю программу „Поиск“, куда вносились без вести пропавшие, дела по которым велись не только областной милицией, но и правоохранительными органами всей страны. Короче, он „листал“ министерскую программу, делал выборки, анализировал информацию.

— Вот взгляни: некий Яковенко Андрей Геннадьевич. — Он положил на стол Колосова фото — распечатку с компьютера, откуда глядел молодой мужественный блондин в тельняшке и камуфляже, с усиками и заметным шрамом над правой бровью. — Старший лейтенант. Сотрудник спецподразделения „Сирена“. Пропал без вести тридцатого апреля сего года. В программе есть все на него. Он за Центральным окружным управлением числился. — Егоров вздохнул. — Пропал парень. Картина такая: после сдачи дежурства в здании министерства на Житной примерно в 8.30 он убыл с места службы, а домой так и не вернулся.

— А где он живет?

— Недалеко, на Варшавском шоссе. Отец, мать, сестренка… Они люди ученые, сначала особо не волновались. В „Сирене“ этой, сам знаешь, какая работенка — объявляют ЧП, мигом на вертолет и хоть в Грозный, хоть на Камчатку бросают. Спецподразделение „Сирена“ было элитным министерским отрядом, специально созданным для борьбы с вооруженным терроризмом. Однако на следующие сутки, когда он так и не вернулся, родители позвонили начальнику Андрея.

Ну и дело завертелось. В принципе его искали в основном по Москве, однако…

Колосов посмотрел на фотографию, затем вопросительно глянул на Егорова:

— Что-то с нашей стороны есть?

— В программе есть одна подробность насчет родственников. Так вот: бывшая жена Андрея проживает в Раздольске.

Они в разводе уже полтора года. Там есть информация, что ее опрашивали местные сотрудники — им ориентировка пришла, и товарищи Андрея — они тоже в его поиск активно включились. Однако никто ничего не узнал, жена все отрицала. Ваше убийство, конечно, никакого отношения к этому не имеет, хотя… Я слыхал, вы там при осмотре кое-какие странности выявили. — Егоров помолчал. — Это я тебе для расширения кругозора, Никит. Если предположить двое в этом дачном местечке за один месяц и… Словом, будешь в Раздольске, поимей в виду: а вдруг это место, где у нас люди пропадают?

Эта косноязычная и туманная фраза звучала в устах Егорова весьма многозначительно. Однако соглашаться с такими голословными предположениями Никита не собирался: с одной стороны. Сладких, Грант, заказуха, с другой, эти без» вести пропавшие… Какая тут может быть связь? И потом, даже факт смерти их пока точно не установлен — трупы-то до сих пор не найдены. Так что…

Однако по инструкции он был обязан организовать проверку любой, даже, возможно, ложной информации по делу.

Поэтому он связался со Спицыным, и тот пообещал поручить участковому снова навести справки по делу и Соленого, и Яковенко: повторно допросить соседей алкаша и бывшую жену сотрудника «Сирены».

В Раздольском отделе, а они добрались туда уже в пятом часу. Катя сначала оказалась предоставленной самой себе: Никита заперся в кабинете с начальником ОВД — он и Спицын явно секретничали. Она терпеливо дожидалась в дежурной части. Минут через пять туда заглянул пришедший с улицы молоденький лейтенантик — худенький, как тростиночка, в пилотке, лихо сдвинутой набекрень, новеньком мундире и с планшеткой в руках. Типичный участковый. К нему тотчас же ринулись две гражданки, караулившие в коридоре. Катя от нечего делать прислушалась к их разговору. Тетки громогласно жаловались на то, что у одной похитили мелкий рогатый скот — козу, а у другой несколько куриц. Они требовали от участкового, чтобы «наглому разбою был положен конец, а к вору-подлецу приняты меры».