Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход - Реймонд Чандлер Страница 2

— Мне не нравятся ваши манеры, — заявил Кингсли таким твердым тоном, что им, казалось, можно колоть орехи.

— Не нравятся, и не надо, — сказал я. — Я их не собираюсь продавать.

Он качнулся назад, будто я сунул ему под нос тухлую скумбрию, затем повернулся и бросил через плечо:

— Даю вам на разговор три минуты. Один бог знает, для чего. — Он зло пролетел мимо стола мисс Фромсет, так что ковер под его ногами чуть не задымился, толкнул свою дверь и отпустил ее у меня перед самым носом. Этот фокус тоже пришелся мисс Фромсет по душе, но теперь ее глаза, по-моему, лукаво посмеивались.

Кабинет Кингсли был великолепен. Большой, тихий, с кондиционером; окна закрыты, серые жалюзи приспущены от жаркого июльского солнца. Сероватые шторы подобраны по цвету с коврами, в углу черный с серебром сейф и под стать ему — низкие ящики картотеки. На стене огромная подретушированная фотография старика с массивным крючковатым носом, бакенбардами и стоячим воротничком. Торчащий в разрезе воротника кадык выглядел решительнее, чем у некоторых подбородки. Пластинка под фото гласила: «Мэтью Гиллерлейн, 1860–1934».

Дерас Кингсли на скорости обогнул большой стол, ценой не менее восьмисот долларов, и плюхнулся в высокое кожаное кресло. Потом вынул из шкатулки красного дерева, оправленного в бронзу, длинную сигару, обрезал ее и прикурил от большой бронзовой зажигалки. Проделывал он все это не спеша. Спешу ли я — никого не волновало. Закончив с сигарой, он откинулся в кресле, выпустил колечко дыма и сказал:

— Я деловой человек. На пустяки у меня нет времени. Судя по визитной карточке, вы профессиональный сыщик. Покажите бумаги.

Я достал бумажник и протянул ему документы. Он глянул на них и бросил назад через стол. Копия удостоверения в целлулоидной оправе соскользнула на пол. Извиниться Кингсли и не подумал.

— Ни о каком Макджи я не слышал, — сказал он. — Знаком лишь с начальником полиции, с Петерсеном. Я просил найти мне для одного дела надежного человека. Судя по всему, это вы.

— Макджи работает у Петерсена, но только в Голливудском отделении. Можете проверить.

— Зачем? Вы мне, скорее всего, подойдете. Только постарайтесь меня не раздражать. И запомните, если я кого нанимаю, то нанимаю со всеми потрохами. Мое слово — закон. И еще: придется держать язык за зубами. Иначе тут же вылетите вон. Ясно? Спуску я не дам. Так что подумайте, не слишком ли жесткие условия.

— Пока оставим вопрос открытым, — сказал я. Он нахмурился и резко спросил:

— Сколько вы берете?

— Двадцать пять долларов в день, не считая расходов. Плюс восемь центов за милю на бензин.

— Чушь, — сказал он. — Куда столько? Пятнадцати долларов хватит за глаза. Бензин я оплачивать готов, но в разумных пределах. Развлекательных поездок не потерплю.

Я затянулся, выпустил серое облачко дыма, развеял его ладонью, но не сказал ни слова. Мое молчание его несколько удивило.

Он наклонился над столом и протянул руку с сигарой в мою сторону.

— Я вас еще не нанял. Но если найму, то потребую хранить все в полной тайне. Никакого трепа с вашими друзьями-полицейскими. Ясно?

— Что за работа мне предстоит, мистер Кингсли?

— А вам не все равно? Вы ведь, наверное, беретесь за любые расследования?

— Нет, не за любые. Только за чистоплотные.

Крепко сжав челюсти, он посмотрел мне в лицо. Его серые глаза потемнели.

— Кстати, я не занимаюсь разводами, — продолжал я. — И еще беру сто долларов задатка — с незнакомых.

— Да-а, — протянул он неожиданно тихим голосом. — Ну-ну.

— Теперь по вопросу об условиях и жесткости, — сказал я. — Большинство моих клиентов поначалу или плачут мне в жилетку или орут, чтобы показать, кто хозяин. Но в конечном итоге всегда становятся самими собой — если остаются в живых.

— Ну-ну, — повторил он тем же тихим голосом, не сводя с меня глаз. — И многих вы теряете?

— Не особенно, если мы находим общий язык.

— Хотите сигару? — спросил он. Я взял ее и сунул в карман.

— Мне нужно найти жену, — сказал он. — Она пропала месяц назад.

— Понятно, — сказал я. — Я найду вам жену.

Мистер Кингсли хлопнул по столу обеими руками:

— Думаю, и вправду найдете. — И улыбнувшись, добавил: — Таких щелчков по носу я не получал уже четыре года.

Я промолчал.

— Черт! — сказал он. — Мне даже понравилось. Действительно понравилось. — Он запустил пальцы в густую темную шевелюру. — А от жены я ничего не слышал уже месяц. Она была в горах. Там у нас коттедж около Пумьей Вершины. Знаете это место?

Я сказал, что знаю.

— Коттедж находится в трех милях от поселка, — продолжал Кингсли. — В конце — подъезд по частной дороге. Стоит он на берегу озерца, называется оно Оленье. Нас там трое совладельцев, в вскладчану мы возвели плотину. Участок большой, земля, правда, еще не обихожена, но со временем мы ею займемся. У моих двух приятелей тоже по коттеджу, а в четвертом бесплатно живет с женой некто Билл Чесс. Он ветеран войны, инвалид на пенсии и присматривает за порядком. Больше никого нет. Жена уехала туда в середине мая, два раза приезжала на выходные, хотела снова появиться двенадцатого июня на вечеринке, но так и не появилась.

— Что-нибудь вы уже предприняли?

— Ничего. Абсолютно ничего. Даже не был там.

Он умолк, чтобы дать мне возможность спросить: «Почему?»

— Почему? — спросил я.

Мистер Кингсли отодвинулся вместе с креслом и открыл ключом ящик стола. Он вынул оттуда сложенный листок бумаги и бросил мне. Я развернул его. Это оказалась телеграмма, посланная из Эль-Пасо четырнадцатого июня в девять девятнадцать утра. Адресована она была Дерасу Кингсли, Беверли-Хилс, Карсон-драйв, дом 965.

«Уезжаю Мексику получить развод тчк выхожу за Криса тчк желаю счастья Кристл».

Я положил телеграмму на стол рядом с собой, а он уже протягивал мне большую четкую фотографию на глянцевой бумаге, изображавшую парочку на пляже под грибком. Мужчина сидел в плавках, женщина — в очень открытом белом купальнике. Красивая, хорошо сложенная блондинка, молодая, улыбающаяся, и дюжий смуглый парень около шести футов с темными прилизанными волосами. Плечи широкие, ноги стройные, зубы белые. Типичная гроза супружеских перин: мозги — птичьи, а руки приделаны лишь для того, чтобы обнимать. На пальце парень крутил темные очки и смотрел в камеру со спокойной заученной улыбкой.

— Это моя жена и Крис Лавери. Пусть себе милуются, сколько угодно. Мне плевать.

Я положил фото поверх телеграммы:

— А из-за чего весь сыр-бор?

— Телефона там нет, — сказал он. — Вечеринка, на которую она сюда собиралась, была для нее не особенно важной. Так что до телеграммы меня вообще ничего не смущало. Да и телеграмме я почти не удивился. У нас с Кристл давно все кончено. Она живет своей жизнью, я своей. Денег ей хватает — около двадцати тысяч годового дохода от акций семейного акционерного общества. В Техасе у них на откупе богатые нефтяные скважины. В одиночестве сидеть не любит, и Лавери, я знаю, был одним из ее любовников. Мне бы, конечно, задуматься, зачем ей понадобилось выходить за профессионального ловеласа. Но вообще-то ничего особенного я во всем этом не усмотрел.