Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова Страница 2

– Да не яд! У нее такая фамилия – Ятт. Кира Ятт. Ее отецродился в… английской семье.

– Ух ты! – восхитилась Инга, окончательно уверовав вкоролеву Нидерландов. – Класс какой! А она из Англии звонила?!

– Из Москвы, – буркнул Сергей.

– Как же, – удивилась Инга, – ты же говоришь, что она изанглийской семьи?

Сергей вдохнул и с силой выдохнул.

Секс был просто замечательный. Просто отличный секс. Но дажеза отличный секс он – не готов платить такую дорогую цену.

Спать можно. Разговаривать нельзя. Ну, никак нельзяразговаривать! Как будто он говорит на одном языке, а Инга – Катя, Маша, Тома,Таня, Вика, Ира, Лена, Оля – вовсе на другом, причем выучить этот загадочныйязык Сергею никогда не удавалось, хотя он пытался.

Или учил плохо? Или ему попадались все не те учительницы?

После Кириной ненависти он не хотел никаких “тех”. Он хотелнезамысловатых и понятных удовольствий и получал их сколько угодно, ичувствовал себя неотразимым мужчиной – до той самой поры, пока не приходилосьвсе же разговаривать.

– Ну и что? – крикнула из ванной Инга.

– Что? – спросил он.

– Зачем она звонила, твоя англичанка?

– А… это по поводу сына.

– У тебя есть сын? – изумилась Инга.

Он усмехнулся, завязывая галстук. Так ведь и не научилсязавязывать его как положено, на шее. До сих пор все завязывал на коленке – таккогда-то было принято у них в общежитии. Это очень неудобно, и длина каждый разоказывалась неподходящей, и Кира говорила, что это “не по-людски”, но он неумел по-другому.

– У меня есть сын, – согласился Сергей, – тринадцати лет. Апочему это тебя удивляет?

– Ну, ты та-акой… та-акой…

– Ка-акой?

– Ну, ты са-авсем молодой и та-акой свободный!..

Каким-каким, а свободным он перестал быть в те самыедвадцать четыре года, когда влюбился в Киру, – с тех пор прошло пятнадцать лет.

– А чего им надо? – снова выплыла Инга. – Денег, что ли?

– Ингуль, – сказал он, морщась и рассматривая в зеркале свойгалстук. Что-то было не так, а что именно, он все никак не мог понять. – Нукакая разница, что им надо? Не от тебя же надо!

– Да мне наплевать, – сообщила Инга издалека. Раздалосьнепродолжительное шипение, похожее на всплеск, и через некоторое время в носшибанул запах серьезных, совсем не утренних духов. Инга любила именно такиедухи, серьезные и крепкие. – Просто чудно. Она вроде никогда тебе не звонила.

Она звонила часто – на работу. С тех пор, как они развелись,общение строго дозировалось – всего несколько минут, лучше всего с работы,когда и ему не до нее, и ей не до него. Так проще и безопасней..

Он допивал кофе и думал уже совсем о другом – кто поедет вапреле на выставку в Париж и кто и что станет докладывать на конференции вТехасе, – когда телефон опять зазвонил.

– Пап, – позвал из трубки странный голос – нечто среднее междупетушиным фальцетом и шаляпинским басом, – это я. Привет.

– Привет, – сказал Сергей, – ты чего?

– Я ничего! А ты чего?

– И я ничего, – весело признался Сергей, – ты по поводуКостромы?

– Мама не хочет, чтобы я ехал, – озабоченно прогремел бас итут же сменился фальцетом. – Пап, ну что такое-то? Я же не грудной младенец!Все едут, а я чего?

– Все? – переспросил Сергей.

– Ну, не все, – признался его сын, подумав, – ну не все, нопочти все! А я?

– Тим, я с мамой не договорил. Я думаю, что она мне ещепозвонит, и я постараюсь ее уломать. Кстати, почему она не хочет, чтобы тыехал?

Тимофей моментально заюлил и стал быстренько и аккуратнозапутывать следы, как заяц перед носом у лисы. Прорвавшись через поминутноповторяющийся “ясный перец” и “полный отстой”, Сергей сообразил, что дело,очевидно, нечисто. Кира взбрыкнула не просто так.

– Так, – спросил он своим самым отцовским голосом, – в чемдело? Ты что? Начал курить?

Все оказалось еще хуже. На прошлой неделе за школой ихзастукал завуч. Они пили пиво. Сергей ничего про это не знал.

– Все ясно, – холодно произнес Сергей, – на мамином месте ябы тебя не то что в Кострому не пустил, я бы тебя на цепь посадил!

– Папа!..

– Тим, ты же должен соображать! Давай я привезу тебе ящикпива, ты его выпьешь, и потом мы вместе оценим последствия. Ты же не… павиан, ався реклама рассчитана именно на павианов!

– При чем тут реклама!

– Вот ты мне теперь попробуй сказать, что пиво вы пили неиз-за рекламы! Какое там у нас самое “продвинутое”?

– Папа!

– Тим, я никогда в жизни не поверю, что тебе до смертизахотелось пива! Этого просто не может быть. Я же все про это знаю!

– Зна-аешь! – передразнил Тим. – Конечно, знаешь! А сам тыкогда начал пиво пить? В тридцать лет, что ли?!

В устах его сына тридцать лет прозвучало как двести. Сергейусмехнулся:

– Я точно не помню. Лет в восемнадцать, наверное. Мненекогда было, и времени было жалко на пиво!..

– Ну, ясный перец!

– Да не перец, – сказал Сергей с досадой, – теперь вот небудет тебе никакой Костромы с друзьями и подругами, а все из-за пива. Оно тогостоит?

– Папа! И ты тоже!

– Я не тоже! Если тебе нечем занять мозги до такой степени,что приходится занимать их пивом, я моментально найду тебе дело. Все, Тим. Я нехочу это обсуждать. Я позвоню маме и заеду вечером, если… смогу. Мы всеобсудим.

– Нет, – вдруг грустно ответил Тим, – не заедешь ты вечером.

– Почему? – удивился Сергей. Придерживая плечом трубку, онмыл под краном свою кружку. Помыл, сунул на полку и посмотрел на стол. Была ещеИнгина кружка, но он не стал ее мыть.

– Потому, – отрезал сын, – ты что? Не понимаешь? У нассегодня этот козлина ночует.

– Какой… козлина? – не понял Сергей.

И как только спросил, сразу понял.

– Мамин! – выпалил Тим. – Козлина вонючий! Припрется и сидитперед телевизором в одних носках! Как будто ему больше не в чем сидеть! А меняон зовет Тимоша! Урод! Ух, как я его ненавижу!..

– Тим. Замолчи.

– Почему я должен молчать?! – Фальцет поехал в обратнуюсторону и переехал в расстроенный бас, – я его ненавижу! После него в ванной наполу всегда лужа, как будто он на пол писает!