Ученик дьявола - Эдвард Марстон Страница 2

Николас, еще немного послушав стенания хозяина, оборвал его:

— Мистер Фаэторн назначил мне здесь встречу. Как к нему пройти?

— Дайте я сначала расскажу, как меня притесняют…

— Потом, — твердо сказал Николас. — Мистер Фаэторн не любит, когда его заставляют ждать.

Марвуд, расстроенный потерей благодарного слушателя, громко шмыгнул носом и объяснил, как найти комнату. Поблагодарив, Николас поднялся по хлипкой лестнице и пошел по коридору, пол которого был истерт шарканьем сотен ног. Впрочем, Марвуд мог ничего и не объяснять: голос, глубокий, выразительный, послышавшийся из-за двери в конце коридора, мог принадлежать только Лоуренсу Фаэторну.

— Идиот! Нет, нет, нет и еще раз нет! Я говорил совсем другое!

Глава труппы, в тоске по сцене, вымещал расстроенные чувства на своем извечном сопернике — Барнаби Джилле. Николас, постучавшись, вошел в комнату. Его взгляду предстала знакомая картина. Фаэторн стоял посреди комнаты, отчаянно жестикулируя. Джилл, презрительно отвернувшись, сидел верхом на стуле, а Эдмунд Худ, то и дело всплескивая руками, метался между спорщиками, напоминая голубя мира с подрезанными крыльями. Появление Николаса положило препирательству конец. Худ бросился через комнату и заключил друга в объятия.

— Ник! — воскликнул он. — Слава богу, ты пришел. Лоуренс и Барнаби вот-вот вцепятся друг другу в глотки. Если мы их не остановим, прольется кровь.

— Вздор! — Фаэторн сдержанно усмехнулся. — Мы с Барнаби слегка разошлись во взглядах — только и всего. Я лишь пытался объяснить, что все его доводы — сущая глупость.

— Она меркнет в сравнении с той нелепицей, которую ты несешь, — пробурчал Джилл.

— Ник, родное сердце, — прикрыв дверь, Фаэторн заботливо провел суфлера в комнату, — давай заходи, располагайся. У меня есть новости, которые помогут тебе согреться.

Скинув плащ, Николас расположился в уголке и окинул взглядом компаньонов. Фаэторн, управляющий и главный актер труппы, щеголял в облегающем итальянском камзоле: его борода была аккуратно расчесана. Джилл, все еще погруженный в мрачные думы, кутался в отделанный мехом плащ. Клоун от Бога, на сцене он преображался до неузнаваемости, но стоило Джиллу сойти с подмостков, как к нему возвращались его всегдашние угрюмость и упрямство, которые только усугубляла отчаянная вражда с Фаэторном. Эдмунд Худ был постоянным автором труппы. Бледный, худой, скромный, этот человек нередко обнаруживал себя зажатым между двумя жерновами — Фаэторном и Джиллом. Комната не отапливалась, поэтому на головах всех троих мужчин красовались шляпы.

— Итак, Ник, — с серьезным видом начал Фаэторн, — зима уже сделала все, чтобы поставить на нашем деле крест. Из-за холода, снега и льда мы не можем выступать в трактире, но не можем и уехать — дороги не позволяют. До недавнего времени нам оставалось только сидеть сложа руки, дрожать от стужи и молить Бога о снисхождении. И Господь, — просияв, продолжил он, — услышал наши молитвы!

— Не согласен! — вставил Джилл.

— Пусть Ник скажет свое слово, — нетерпеливо продолжил Фаэторн. — Наш уважаемый покровитель, лорд Уэстфилд, сделал нам одно предложение. Сущая манна небесная.

— Манна, как же! — снова фыркнул Джилл. — Не манна, а снег, что повалит из туч и засыплет нас по пояс.

— Если ты перебьешь меня еще раз, Барнаби, я вобью тебя в этот снег по самую твою дурацкую шляпу!

— Так что же это за предложение? — вступил Николас, стремясь удержать компаньонов от новой перебранки. — Лорд Уэстфилд вряд ли предложит плохое.

— Это уж точно, Ник. В двух словах, дело вот какое. Нас пригласили в Сильвемер, где проживает сэр Майкл Гринлиф. За десять дней, дабы развлечь сэра Майкла и его гостей, мы должны выступить с шестью пьесами. Платят немало, нас ждут с распростертыми объятиями. Чего еще желать?

— На первый взгляд, почти ничего, — протянул Николас. — А где это — Сильвемер?

— В Эссексе. Один день верхом.

— Что ж, тогда это воистину чудесная новость.

— Когда мне сказали, я и сам запрыгал от восторга.

Николас с интересом посмотрел на остальных:

— Неужели вам есть что возразить?

— Ты еще условий не знаешь, — кисло сказал Джилл.

— Условий?

— Именно, Ник, — кивнул Худ. — Двух. Давай, скажи ему, Лоуренс.

— Ну, не то чтобы это условия… скорее так, пустячные просьбы, — небрежно начал Фаэторн. — Во-первых, одна из пьес должна быть новой — и тут заказчика не упрекнешь, что он придирается. Сэр Майкл платит щедро и, разумеется, рассчитывает получить самое лучшее. Ему хочется представить гостям свежий шедевр.

— И кто же напишет этот шедевр? — спросил Худ.

— Ну кто же, кроме тебя, Эдмунд?

— Это невозможно! У меня просто не хватит времени, чтобы написать новую пьесу!

— Так переделай старую, поменяй название — делов-то.

— Но, Лоуренс, это же подлость! Я на такое жульничество не пойду.

— Слушай, театр сам по себе одно сплошное жульничество. Мы играем на чувствах зрителей — наших жертв. Да и откуда сэр Майкл Гринлиф узнает, что новая пьеса — приукрашенное старье?

— Он-то, может, и не узнает, — продолжал возмущаться Худ, — но я-то знаю правду! Меня тошнит от одной мысли о такой низости. Подумай о нашей репутации — что с ней станет, если откроется правда? Ты, кажется, говорил, что, возможно, приедет сам лорд Уэстфилд? Он нас в два счета раскусит! И неважно, что он вечно пьян. Он всегда помнит, какие пьесы видел, а какие нет. Как старье ни переделывай, он сразу заметит обман. Нет, Лоуренс, остается отказаться. Нас ждут в Сильвемере в конце месяца — из чего мне стряпать пьесу? Из воздуха?

— Эдмунд, я очень хорошо тебя понимаю, — вмешался Николас, — лучшие пьесы в нашем репертуаре вышли из-под твоего пера… но сейчас имеет смысл подумать и о других возможностях. Нас может спасти другой автор.

— Ник, две недели! Кто возьмется написать пьесу в такие сроки?

— Наверное, никто, но я-то говорю о пьесе, что уже написана, но не поставлена… «Ведьма из Рочестера».

— Силы небесные, да ты попал в точку! — воскликнул Фаэторн, хлопнув себя по коленке. — Я совсем о ней забыл. Да, в пьесе немало огрехов, но у нее большое будущее. Вот поэтому, Ник, я и дал тебе ее почитать.

Джилл взорвался:

— Ты показываешь пьесу суфлеру раньше меня?! Лоуренс, такие вещи не прощают. Николас работает за кулисами. Я, слышишь, я вдыхаю в пьесу жизнь, я доношу ее со сцены до зрителей. И я ни разу не слышал о «Ведьме из Рочестера»!..

— И я, между прочим, тоже, — вставил Худ.

— Я держал ее от вас в секрете, — признался Лоуренс. — Она должна была стать приятным сюрпризом.

— Да ты и думать о ней забыл, пока Николас тебе не напомнил! — съязвил Джилл. — Вот уж свидетельство всех ее достоинств. Ты смотри, Лоуренс, я с моим талантом не стану разбрасываться на всякую дрянь. Кто автор этого вздора? Небось какой-нибудь законченный болван.