Мой дом - чужая крепость - Евгения Горская Страница 2

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Я устала, Дима.

– Подожди… Ты что, совсем хочешь бросить работать?

– Нет, конечно, – удивилась Тоня. – Просто собираюсь… сменить обстановку, что ли.

Она уходит, потому что не может больше с ним работать. Не может в пятницу вечером начинать ждать понедельника, потому что, кроме Димы, у нее в жизни ничего нет. Ей вот-вот будет тридцать, и она не хочет больше тратить на него свою жизнь.

Впрочем, он не догадывался, что она тратит на него свою жизнь.

– Тоня, не уходи. Я тут без тебя совсем с ума съеду.

Она промолчала. Ей совсем не хотелось уходить с работы, к которой она привыкла, и от коллектива, к которому привыкла, и даже от Димы, к которому тем более привыкла. Только она больше не могла продолжать эту свою никому не нужную жизнь.

– Куда ты идешь?

Тоня произнесла почти непроизносимое название.

– Слышал про такую контору?

Он кивнул – слышал, конечно. Не так много фирм по их профилю.

– В деньгах выигрываешь?

– Немного.

– А должность?

– Начальника отдела. Подпиши заявление, я должна успеть отнести его в отдел кадров.

– Может, передумаешь еще? – Он криво расписался на листе бумаги.

– Не передумаю. Да, Дима, чуть не забыла – у меня отгулы от отпуска остались, я буду их брать по мере надобности, хорошо? Я свою часть по всем договорам выполнила.

– Ты… больше совсем не придешь?

– Приду. Обязательно. Вещи нужно забрать. Попрощаться со всеми.

Тоня тихо прикрыла дверь его захламленного кабинета.

Нужно дождаться Нового года. И тогда она наконец найдет себе надежного мужчину и будет счастлива с ним всю оставшуюся жизнь. Она будет свято в это верить, и ее желание исполнится.

Колосов собирался успеть сегодня многое, а не сделал ничего. Когда Тоня ушла, он поперелистывал страницы срочных документов на экране компьютера, пока не понял, что буквы не складываются в слова, а слова в фразы. Он попытался читать заново, но не смог, так и сидел, тупо уставившись в комп.

Почему-то он был уверен, что Тоня всегда будет рядом. Собственно, он никогда об этом не задумывался, просто она давно стала частью его жизни, такой же неотъемлемой, как Ася и мать.

На самом деле Тоня ему ближе и Аси и матери, наверное, потому, что намного умнее его жены, и видел ее он гораздо чаще, чем мать. Странно, что раньше он этого не понимал. Впрочем, раньше он об этом никогда не думал.

Колосов нагнулся, выключил компьютер, посмотрел в окно, за которым стояла глубокая ночь. Он не представлял, как будет жить без Тони. Что он станет делать, если после очередной Аськиной выходки не заглянет в спокойные Тонины глаза?

Жена обижалась невесть на что подолгу, плакала, с ним не разговаривала, а он, как правило, не мог понять, чем так ее расстроил, терялся и чувствовал себя абсолютно убитым. С Тоней он никогда о своих проблемах не разговаривал, но она, как ему казалось, все понимала, его убитый вид замечала, легко шутила, и он постепенно обретал равновесие.

Заперев кабинет и сбежав по лестнице вниз, Колосов попрощался с охранниками, вышел на грязный, посыпанный какой-то дрянью асфальт и двинулся в сторону метро. Ехать до института было всего одну остановку, он почти никогда не приезжал на машине, только когда планировал после работы ехать на дачу. Машина месяцами стояла у подъезда без дела. Иногда Ася на ней ездила, но на метро всегда получалось быстрее и надежнее, тем более что жили они почти в центре. Колосов пытался думать о машине, а думал о Тоне. О том, как будет без нее жить.

Жить без Тони не хотелось совсем.

Лезть в подземку Колосов не стал, прошел мимо по направлению к дому, потом передумал, повернулся и направился в ресторан, расположенный рядом со станцией метро. К счастью, в ресторане было совсем тихо, и никто не мешал ему думать. Колосов устроился у окна, смотрел на сверкающую огнями шумную улицу, пил принесенную официантом водку, ковырял мясо и совсем не знал, что теперь делать.

Домой он пошел пешком. Было холодно, на улицах почти не оказалось прохожих. Стоял непривычно морозный декабрь, холодом и постоянной темнотищей создающий иллюзию надвигающейся вселенской катастрофы.

Ему повезло, Аси дома не оказалось, не пришлось с ней о чем-то говорить, что-то объяснять, уговаривать и оправдываться. Он зажег в прихожей свет, снял пуховик, повесил на плечики пиджак и улегся на диван, понимая, что мнет брюки. Вообще диван был Асиным «местом», здесь она читала, делала эскизы, жевала яблоки, складывая огрызки в стоявшее на полу блюдечко. Когда-то Колосов любил усесться ей в ноги, обнимал худенькие колени и считал себя счастливейшим человеком.

Впрочем, он и был тогда счастливейшим человеком, он каждый день видел Тоню и ни минуты не сомневался в незыблемости собственного мира. Правда, чувство незыблемости ему давала бывшая сокурсница, а вовсе не жена, но он тогда над этим не задумывался.

Он вообще не отдавал себе отчета до сегодняшнего вечера, что для него значит Тоня.

Кажется, он задремал, потому что звонкий Асин голос раздался неожиданно и застал его врасплох.

– Мить, ты давно пришел?

– Не очень.

Митей, кроме жены, его не звал никто. Этот «Митя» очень не нравился матери, Колосов подозревал, что именно поэтому жена так его и зовет. Свекровь и невестка друг друга, мягко говоря, недолюбливали.

– Ой, как я есть хочу! – Ася включила в комнате свет, замерла у двери. – Что у нас на ужин?

– Не знаю. Посмотри в холодильнике. – Свет падал ему в глаза, Дима отвернулся к стене, прикрыв глаза рукой.

– А ты что, ничего не ел?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– Мить, ты не заболел? – Жена подошла, села на краешек дивана, чуть Диму подвинув.

– Нет.

– А почему ужин не приготовил? – В ее голосе послышались звенящие нотки, предвещающие близкие слезы и несколько изматывающих дней молчаливой ненависти.

– Потому что есть не хотел. – Правильно было бы сказать, что ужин должна готовить жена, а не наоборот, тем более если она не работает с утра до ночи, как он, но вымолвить такое Колосов никак не мог. После этого останется только сбежать из дома.

– Вот как? – Ася поднялась с дивана и заметалась по комнате, напоминая сердитую рысь в зоопарке. – Здорово! Я, значит, работаю, а ты на боку лежишь! Я вкалываю до позднего вечера, а ты… ты… Тебе на меня наплевать!

И опять он мог бы сказать, что трудится она только в свое удовольствие, для развлечения и осознания собственной значимости, а это все-таки скорее хобби, чем работа. И семью содержит он, и она наверняка могла никуда сегодня вечером не ездить, а ждать его с разогретым ужином, например. И опять он ничего не сказал из чувства самосохранения.