Забытый сон - Чингиз Абдуллаев Страница 2

— Кто просил?

— Моя мать…

— Это серьезно, — Дронго, тяжело вздохнув, переложил трубкув другую руку. — У вас в семье проблемы?

— Нет. Слава богу, все нормально. К нам из Риги приехаласестра моей матери. Еще две недели назад. И привезла свою родственницу по мужу.Мы люди не сентиментальные, ты знаешь, но их история потрясла всю нашу семью…

— Это она хочет встретиться со мной?

— Да. И очень хочет. Уже две недели ждет, когда я ейпозвоню, чтобы приехать.

— Она не в Москве?

— Нет. Вернулась в Ригу. Но у нее есть виза. Если тыразрешишь, я позвоню ей прямо сейчас, и завтра днем она будет здесь.

— Неужели это так срочно?

Вейдеманис чуть запнулся, словно решая, говорить ему илинет. Наконец сказал:

— У нее почти не осталось времени. Ты меня понимаешь?

— Не совсем. В каком смысле?

— Она больна. Тяжело больна. И ей нужна срочная встреча стобой. Она искренне верит, что только ты сможешь ей помочь.

— Эдгар, что случилось? — ошеломленно спросил Дронго.

— Врачи считают, что ей осталось жить не больше двух илитрех месяцев. От силы. Поэтому для нее очень важен каждый день. Но я не могзвонить тебе в Италию с такой просьбой.

Дронго оценил деликатность друга и его терпение.

— Хорошо, — согласился он, — завтра жду твою знакомую вместес тобой. Не нужно было столько ждать, мог бы мне позвонить и рассказать обовсем.

Эдгар промолчал. Он вообще не любил лишних слов. И часто егомолчание было красноречивее любых речей.

— Спасибо, — наконец произнес он, и Дронго положил трубку.

Он прошел в гостиную и включил телевизор. Через минутудолжны были начаться последние новости. Дронго уселся на диван и откинулголову. «Все начинается с телефонного звонка», — в очередной раз подумал он…

На следующий день в три часа дня Дронго принимал в своейквартире Эдгара Вейдеманиса и пришедшую с ним женщину. На вид ей было не большепятидесяти. Чуть выше среднего роста, изящная, хрупкая, с тонкими чертами лица,одетая в строгий темный костюм. Она подала ему сухую узкую ладонь. У нее былидлинные аристократические пальцы и глубоко запавшие глаза с той грустинкой,которая бывает у обреченных больных. Дронго пожал руку гостьи и пригласил их вгостиную.

Он обратил внимание на то, как она прошла в комнату, какчуть заколебалась, выбирая, куда ей сесть — в кресло или на диван. Это былсвоеобразный тест хозяина квартиры. Индивидуалисты обычно предпочитают кресло,другие выбирают диван. Она посмотрела на диван и уселась в кресло. Эдгар,знавший об этом своеобразном тесте, усмехнулся и выбрал диван. Дронго уселся вкресло напротив.

— Простите, что вынуждаю вас заниматься моими личнымипроблемами, — несколько взволнованно и церемонно проговорила гостья.

— Мне рассказали, что вы хотели со мной увидеться, — Дронговнимательно следил за ее поведением. Она нравилась ему своей сдержанностью иинтеллигентностью.

— Меня зовут Лилия Краулинь, — представилась женщина, — яприехала из Риги. — По-русски она говорила без характерного латышского акцента.Женщина взглянула на стоящие перед ней на небольшом столике бутылки и вдругпопросила: — У вас есть вода? Обычная вода, без газа?

— Конечно. — Дронго открыл бутылку минеральной воды«Виттель» и, наполнив стакан, протянул его гостье. Посмотрел на Эдгара, но тототрицательно покачал головой.

— Извините, — она сделала только два глотка и поставиластакан на столик.

Дронго терпеливо ждал.

— Мне трудно об этом говорить, — вдруг призналась женщина. —Дело в том, что в девяносто третьем году погиб мой муж. Арманд Краулинь. Этослучилось одиннадцать лет назад. Мне тогда было тридцать девять. — Онапоправила волосы и продолжила: — Ему было сорок четыре, он был достаточноизвестный человек не только в Риге, но и вообще в бывшем Советском Союзе. Вмолодости работал секретарем ЦК комсомола Латвии, потом мы поехали работать вЕвропу, как тогда говорили. В девяносто первом вернулись. Арманд начал заниматьсябизнесом, и достаточно успешно. Однако затем начались проблемы. И в концедевяносто третьего его не стало… Мы прожили вместе почти двадцать лет. — Онавзглянула на стакан с водой, но не дотронулась до него.

Дронго терпеливо ждал.

— Он повесился, — сообщила Лилия Краулинь, чуть запнувшись.Было заметно, как она волнуется. — Арманда нашли в доме его отца — в их прежнейквартире. Полиция и прокуратура пришли к выводу, что это было самоубийство.Нашли его смятую записку, в квартире никого не было, двери и окна были запертыизнутри. Дверь открыли снаружи запасными ключами. Это сделали дежурный консьержи пришедшая в этот момент к мужу сотрудница фирмы. Они и обнаружили Арманда. Ядумала, что сойду с ума, не хотела никому верить, попала на два месяца в больницу,— женщина все-таки взяла стакан воды и сделала еще два глотка. — Все считали,что это было самоубийство. Все, кто там был. Ведь об этом свидетельствовали егозаписка, двери, запертые изнутри, сидевший внизу консьерж. Я не верила,жаловалась, писала в полицию, что этого не могло быть. Меня убеждали все —врачи, следователи, прокуроры, полицейские, даже мои родные. Но я не хотелаэтого признавать. Я знала Арманда, он был сильный, мужественный, смелыйчеловек. Он не мог решиться на такой поступок. Однажды мы с ним говорили осамоубийствах, и он тогда утверждал, что это проявление трусости. Поэтому я ине верила, все эти годы не верила.

— Извините, что я вас спрошу. Вскрытие было?

— Конечно, было. И не только вскрытие. Через четыре года янастояла на эксгумации тела. Это было так страшно. Мне объяснили, что я обязанаприехать и присутствовать лично. Меня до сих пор мучают кошмары. Я потеряласознание прямо на кладбище. Но повторная экспертиза ничего не дала. Толькоподтвердила прежнюю версию о самоубийстве.

Эдгар нахмурился. Дронго подумал, что сидящая перед нимженщина пережила настоящую трагедию.

— С тех пор прошло столько лет, — задумчиво произнеслаЛилия, — но мне иногда кажется, что с тех пор я по-настоящему даже не жила.Только воспоминаниями о муже. Сейчас я понимаю, что мы были очень счастливы.Думаю, это были самые лучшие годы не только в моей жизни, но, возможно, и вего. И вдруг все кончилось так внезапно. А теперь я вспоминаю нашу совместнуюжизнь, как давно забытый сон.

Она открыла сумочку, заглянула в нее и закрыла, словнопередумав достать нужную ей вещь.

— Простите меня, — нерешительно произнесла гостья, — у васнет сигарет?