Спецназ его императорского величества - Владимир Куницын Страница 20

То, что произошло дальше, удивило даже видавшего виды Чардынцева, который скакал в пятнадцати шагах позади Данилова. Корнет, пролетая мимо падающего фузилера, выронил разряженный пистолет и одним движением, будто смахивая крошки хлеба со стола, подхватил торчащее штыком вверх ружье. Мгновенно ловко перехватил его, слегка подкинув в воздухе, и, как копье, метнул в офицера. Штык пробил грудь француза, а спустившийся от сотрясения курок высек искры, поджигая порох на полке. Выстрел в упор, в уже обреченного офицера произвел на фузилеров, тех, кто видел это, ужасающее впечатление. Французы, напуганные дьявольским приемом боя, расступились перед Даниловым, а трое даже, бросив ружья, побежали, не разбирая дороги. Отряд человек в шестьдесят, среди которых был и Чардынцев, следом за Даниловым прорвался сквозь цепь. Здесь командир эскадрона, опираясь на опыт, проявил себя с самой лучшей стороны. Крикнув только одно слово: «Батарея!», он махнул палашом в сторону французских орудий на пригорке у околицы Тельница. Вслед за ним отряд поскакал по крутой дуге, чтобы ударить по батарее с тыла, а заодно и не попасть под картечный залп в упор.

Шагов с сорока Данилов, который теперь скакал сразу за Чардынцевым, уложил из пистолета капитана, пытавшегося организовать оборону. Стремительно влетевший на позицию отряд вминуту разогнал прислугу, порубив пытавшихся оказать сопротивление. У дальней пушки Чардынцев схлестнулся с артиллеристом, не растерявшимся в жестокой схватке. В руках у француза был банник, с помощью которого он только что заряжал орудие. Но отчаянный солдат взмахнул им, целя в морду лошади, которая резко поднялась на дыбы. От неожиданности майор не удержался и выпал из седла. Хотя в последнюю секунду он успел свернуться калачиком, как это делали цирковые артисты. Удар о землю оказался сильным. Поднялся Чардынцев, слегка оглушенный, недоуменно глядя на пустые руки, поскольку при падении сабля улетела куда-то к зарядным ящикам. Француз уже бросил банник и, вытаскивая тесак, подступал к драгуну.

Данилов летел к орудию с другой стороны, где два канонира с ужасом таращились на его палаш. Один не выдержал и с истошным криком бросился от позиции к деревне по ровному полю, другой замер и, раскрыв рот, стоял с поднятой рукой, в которой ярким селитровым пламенем горела палительная свеча. В доли секунды корнет оценил все: безоружного майора, не пришедшего в себя от сильного удара о землю; лафет орудия и зарядные ящики, мешающие прийти на помощь; решительного артиллериста, вознамерившегося любой ценой убить русского драгуна; остолбеневшего канонира; направление жерла пушки. Еще не отдавая отчета в своих действиях, Данилов слетел с лошади. Инерция несла вперед, и, пробегая мимо канонира, корнет выдернул из его руки свечу, на ходу ткнул ею в запальное отверстие орудия и, споткнувшись о лафетную подушку, врезался в стоящий рядом передок. Ни сейчас, ни в будущем Николай не смог бы объяснить, почему он решил, что пушка заряжена. Ядро, пущенное с расстояния трех шагов, снесло голову храброго француза так, что могло показаться, что она просто исчезла. Канонир повернулся на грохот выстрела и увидел уверенно стоящее на ногах тело без головы и шеи с тесаком в руках. Кровь толчками выплескивалась из-за воротника и текла по зеленой ткани мундира. Не издав не единого звука, прямой, как будто внутри у него был кол во весь рост, потерявший сознание канонир грохнулся на покрытую инеем землю.

В центре, следуя приказу императора, Кутузов начал движение вниз, спускаясь с высот в туман, на глазах тающий под набирающими мощь лучами солнца. Главнокомандующий ехал следом за четвертой колонной Милорадовича к развилке, у которой дорога раздваивалась. Внизу у ручья часто защелкали ружейные выстрелы, и по этой перестрелке стало ясно, что французы находились значительно ближе, чем предполагали русский царь и Вейротер. Буквально через четверть часа стрельба практически прекратилась и из тумана показалась густая цепь французов, стремительно надвигающаяся на отступающие в полном беспорядке русские батальоны. Выставив штыки, на которых прорывающееся сквозь дымку солнце играло кровавым зловещим отблеском, молча, без выстрелов, французские полки шли в атаку.

На севере Багратиону с трудом удавалось отбивать наскоки конницы Мюрата, следующие один за другим, и, сталкиваясь во встречных штыковых атаках, сдерживать пехоту Ланна. У артиллеристов не хватало запасов картечи, столь необходимой для стрельбы по кавалеристам с небольшого расстояния. Первоначально предполагалось, что батареи будут вести огонь на дальнюю дистанцию, поддерживая атакующие полки. Потому зарядные ящики в основном были заполнены ядрами, гранатами и брандскугелями – зажигательными снарядами.

У Тельница, где майор Чардынцев с первой ротой своего эскадрона захватил батарею, создалось тяжелое положение для пехотинцев Даву. И хотя в целом атака драгунского полка оказалась отбитой, было понятно, что следующая скорее всего опрокинет пехотную цепь. Из Тельница выдвинулся резервный батальон егерей и направился в сторону только что захваченной русскими батареи. Но командир эскадрона, уже пришедший в себя после падения с лошади, действовал четко.

– Разворачивай орудия! Живо!

Майор готовился оборонять захваченную позицию, понимая, что здесь он для французов, как чирей на заду.

– С орудиями справишься, корнет? Стрелять из пушек приходилось?

– Приходилось, в Пажеском корпусе всему учат.

– Ах, в Пажеском корпусе, – протянул Чардынцев, усмехаясь, но, вдруг резко сменив тон, проговорил, глядя Данилову прямо в глаза, – ты не сердись, корнет, если где обидел. Не прав был. Офицер ты стоящий. А что с рапортом под горячую руку попал, так с кем ни бывает. Ладно! Потом разберемся!

Майор повернулся к Данилову спиной, продолжая отдавать команды.

– Тимохин, – крикнул он штаб-ротмистру, командиру роты, – пятнадцать человек потолковей дай корнету! Троим наблюдать за тылом. Остальные – со мной. Всем заряжать пистолеты.

Чардынцев вновь повернулся к Николаю.

– Смотри, корнет! Сейчас дашь залп-другой гранатами и они, – майор кивнул в сторону французов, – рассыплются в цепь. Когда останется шагов сто, у тебя все орудия должны быть заряжены картечью. Мы ударим с фланга. Хоть нас и мало, но им придется сомкнуться, потому что пехотинец супротив драгуна, что курица супротив пса. Но мы рубиться не станем. Стрельнем для острастки – и уйдем в сторону. Вот тут-то ты и бей картечью со всех орудий в упор. Дашь залп, садитесь на коней и уходите. Батарею все равно не удержать, даже если от батальона только рота останется.

Майор огляделся по сторонам и продолжил:

– Встретимся там!

Сабля указывала на три дуба, стоящие в поле приблизительно в версте от батареи.

– Ну с Богом! Нас не подстрели, корнет!

В центре, следом за передовыми пехотными цепями, шагах в пятистах, медленно ехали два взвода под командованием Перментье, одетых в гусарскую форму. Маршал Сульт получил приказ оказывать любое содействие адъютант-майору и не задавать никаких вопросов. Всадники уже почти добрались до дна долины, как неожиданным порывом ветра разнесло клочья тумана, и стал виден противоположный склон. У развилки, чуть в стороне от спускающейся по обеим дорогам пехотной колонны, стояла группа всадников, которая не могла быть ничем, кроме свиты крупного военачальника. Предчувствие большой удачи охватило Каранелли. Он вскинул руку, подавая знак Перментье, и соскочил с лошади.