Последний бог - Антон Леонтьев Страница 21

– Дружище, уже поздно, тебе пора баиньки! – крикнул ему вслед кто-то. – Не забывай, надо беречь силы для завтрашнего дня! И в особенности для завтрашней ночи!

Но для Альфреда больше не существовало завтрашнего дня, в котором была свадьба с Софией. Бросив друзей, он вернулся в театр-ревю. От швейцара узнав, что мадам Джеральдина больше сегодня выступать не будет, Альфред отправился в гримерную танцовщицы.

Вошел туда без стука – и застал Джеральдину перед большим зеркалом. Без грима она была еще красивей, чем на сцене. Женщина вздрогнула и, взглянув на Альфреда, сказала по-английски:

– Сэр, что вам надо? Я никого не принимаю!

Альфред только затворил дверь, и его взгляд встретился со взглядом Джеральдины...

* * *

Когда Соломону Вайнгартену за завтраком доложили, что его сына нет в комнате и, судя по всему, Альфред не ночевал дома, банкир поставил чашку с кофе на блюдечко и в сердцах произнес:

– И где же пропадает этот негодный мальчишка?

Один из слуг сообщил хозяину, что молодой господин еще вчера вечером вместе с друзьями отправился по злачным заведениям. Финансист вздохнул:

– Понятно, перед тем как превратиться в верного мужа, он хочет в последний раз глотнуть воздуха свободы. Однако пора и честь знать! Уже почти девять, а венчание назначено на полдень!

Альфред не появился в особняке родителей ни в десять, ни в одиннадцать. Банкир не находил себе места от беспокойства, и когда наконец около подъезда остановился автомобиль, из которого вышел задумчивый и странно улыбающийся Альфред, отец бросился к нему.

– Сын мой, что вы себе позволяете? Я столь много вложил в эту свадьбу, а вы все ставите под удар! Живо переодевайтесь. Через десять минут мы отправляемся в церковь!

Альфред, тяжело вздохнув, посмотрел на отца. Он порывался что-то сказать банкиру, но потом, видимо, передумал. Жених скрылся у себя в комнате, откуда вышел в парадном фраке, лацкан которого был украшен белой хризантемой. Слуга подал перчатки и цилиндр. Соломон Вайнгартен, захлопнув крышку часов, поднялся из кресла и, оглядев сына с ног до головы, сказал:

– А теперь в путь! Мы опаздываем, негоже заставлять невесту ждать!

Они уселись в длинный «Мерседес-Бенц» и отправились к Николайкирхе, старейшей церкви Берлина. Отец о чем-то вещал, давая сыну последние наставления, матушка украдкой вытирала слезы, а Альфред рассеянно смотрел в окно и думал о Джеральдине. Вчера, входя к ней, он считал, что танцовщица его прогонит, но все завершилось иначе. Они провели вместе ночь, и эти несколько часов изменили все.

Автомобиль затормозил около кирхи. Альфред так и остался сидеть в салоне. Отец прикрикнул на него:

– Сын мой, что с вами? Вы заснули?

Альфред оторвал взгляд от окна, перевел его на седую бороду отца – и внезапно все встало на свои места. Да, именно так он и сделает. Он не может иначе!

Сын банкира медленно поднялся по лестнице, ведущей в церковь. У порога их встречал барон фон Минхов.

– Они едут! – заявил он, имея в виду свадебный кортеж своей дочери. – Самое позднее через три минуты будут здесь!

Альфред прошел в церковь, заполненную гостями. Все взгляды – гостей со стороны невесты явно было больше – мгновенно обратились на него. Сын банкира, ни на кого ни глядя, подошел к алтарю. Пастор вежливо приветствовал его, но Альфред, казалось, даже не заметил его.

Наконец раздались громкие голоса, распахнулись врата церкви – и на пороге возникла невеста, которую под руку вел отец, барон фон Минхов. Альфред, как и все, обернулся – София была прелестна как никогда. «Еще бы, – подумал он, – ведь платье заказано у лучшего берлинского портного, а шею, уши и запястье невесты украшают бриллианты стоимостью с целый крейсер – щедрый подарок старого банкира своей будущей невестке».

Альфред знал – через несколько минут София станет его законной женой. И какая разница, что он ее не любит. Зато у него есть Джеральдина!

Трепещущая от радости София, на чьей впалой груди переливались всеми цветами радуги бриллианты, подошла к алтарю. Пастор начал церемонию. Альфред бросил взгляд на невесту – и с этой женщиной ему суждено провести остаток жизни? Странно, что всего день назад он был готов к браку и даже желал его, но – до того, как познакомился с Джеральдиной, до того, как оказался в ее объятиях, до того, как провел с ней ночь, во время которой они так и не сомкнули глаз...

Он попытался прогнать неуместные в церкви мысли, но не мог. Вспомнилось стройное гибкое тело, похожее на ствол эбенового дерева, маленькие упругие груди с коричневыми сосками, жаркий рот с пухлыми губами... И о чем он только размышляет, находясь в шаге от невесты и своей будущей жены! Альфред критически окинул взором Софию – ей двадцать девять, и она из тех барышень высшего света, которых за глаза называют «лежалый товар». Не дурнушка, но далеко и не красавица. И как он раньше не замечал ее лошадиных зубов, длинного носа и тщательно припудренных угрей? Альфред вспомнил идеальное лицо Джеральдины и ее роскошное тело. А какое тело, интересно, у Софии? Ведь она твердо заявила, что в постели они окажутся только после заключения брака. Альфред посмотрел на баронессу фон Минхов, с непроницаемым лицом сидевшую в первом ряду. Скорее всего, уже через каких-то пять, самое позднее – через десять лет София станет такой же, как ее матушка. И как он мог вообразить себе, что любит эту женщину?

– Готов ли ты, Альфред Вайнгартен, взять в жены присутствующую здесь Софию-Александру-Альбертину– Фредерику-Луизу-Вильгельмину-Минерву фон Минхов и жить с ней в мире и согласии, пока смерть не разлучит вас? – запнувшись два раза при перечислении всех имен невесты, спросил у Альфреда пастор.

Готов ли он?

София вопросительно посмотрела на молчащего суженого, ее глаза расширились от удивления, подбородок задрожал. Да, он ее не любит, подумала невеста, но он не имеет права бросить ее!

Пауза слишком затянулась, поэтому Альфред поспешно провозгласил:

– Да, готов.

Лицо невесты озарила торжествующая улыбка. Тогда пастор задал сакраментальный вопрос Софии (на сей раз он произнес все ее имена без запинки). Альфред понимал – сейчас София скажет: «Да», и они будут объявлены мужем и женой. Когда прозвучали последние слова формулы «пока смерть не разлучит вас» и еще до того, как София успела что-то сказать, Альфред развернулся на сто восемьдесят градусов.

Пастор смолк, добрые две сотни гостей уставились на жениха, баронесса фон Минхов, кусая губы, навела на Альфреда лорнет, а Соломон Вайнгартен строго смотрел на сына, поглаживая седую бороду.

– Господин пастор, продолжайте! – раздался повелительный голос баронессы.

– Перед людьми и богом я объявляю вас... – начал тот.

Но Альфред, снова сделав разворот к алтарю, громко произнес:

– Я передумал!

– Что? – челюсть у пастора отпала. Он слышал подобное первый раз за свою долгую церковную карьеру.

Конец ознакомительного фрагмента