Тринадцатая ночь - Алан Гордон Страница 21

Исаак понимающе хмыкнул:

— При успешной сделке таким образом можно сразу сберечь процентов двадцать их цены.

— Но мы рассчитываем сберечь еще больше. Прежде мы возили пряности через Венецию, как и прочие заморские товары, и оттуда доставляли их в Аугсбург через перевал Бреннер. А Венеция вымогает непомерные пошлины, наживаясь на своем выгодном географическом положении.

— Но какой вам прок разгружаться у нас? — спросил Клавдий. — Ведь, чтобы добраться до Дуная, вам придется вести караваны через опасные земли. На это потребуется много времени. Вы сбережете те же двадцать процентов, проехав более коротким путем через Венецию.

— Нам надо добраться лишь до Дравы, — возразил я. — Главная задача — миновать Венецию. Даже потратив лишнее время, мы сбережем еще пятнадцать процентов. Вы не представляете, как хорошо расходятся пряности в Германии! Только в Мюнхене с одного корабля мы заработали целое состояние. А из сбереженных денег мы готовы заплатить вам за услуги пять процентов.

— И за такое великолепное вознаграждение мы приобретем в лице Венеции вечного врага, — заметил Исаак.

— Ценное замечание, — согласился Клавдий. — Нашу выгоду от двух кораблей с пряностями может вполне перевесить то, что наш город станет завидным объектом для грабительских нападок. До сих пор нам удавалось сохранять тонкое равновесие между самостоятельностью и зависимостью.

— Орсино всегда удавалось отстаивать свои интересы. С чего вам бояться Венеции? При покойном герцоге вы жили свободно.

— Но с нами больше нет покойного герцога, — возразил Клавдий. — А события за морем влияют на выбор регента.

— Почему бы кому-то из вас не предложить свои услуги на эту роль?

К моему удивлению, оба они начали смеяться.

— Исаака ни за что не выберут, поскольку городской совет не потерпит еврея на такой должности. В нашем городе по достоинству оценивают его труды, учитывая, что мы торгуем как с христианами, так и с иудеями и мусульманами. Но выбрать его регентом — никогда.

— А вы сами?

— А у меня нет желания претендовать на эту должность. На то есть свои причины, и они вас не касаются.

— Тогда, пока не разрешится данный вопрос, мне нет особого смысла разговаривать с вами. Вы не сможете принять решение до избрания регента, который должен будет одобрить его.

— Верно. Но это не беспокоит меня. Все равно я не смогу ничего предпринять до тех пор, пока ваш брат не прибудет с грузом.

— Патовая ситуация.

Он усмехнулся и пристально посмотрел на меня.

— Патовая? Нет, дорогой вы мой, у нас изначально не хватает фигур, чтобы начать игру. И пока ситуация не изменится, наслаждайтесь радостями зимних празднеств, а я посвящу часть моих молитв успешному прибытию вашего брата. Всего вам наилучшего, синьор Октавий.

Я поклонился и вышел.

Пересекая грязную, хаотично загроможденную торговцами рыночную площадь, я пытался привести в порядок хаос, царивший в моих мыслях. Ни Исааку, ни Клавдию, очевидно, не выгодно было убивать герцога, поскольку их доходы зависели от его существования. Если только он не собирался заменить их новыми людьми. В таком случае у них вполне могло возникнуть желание избавиться от него. Версия достойна расследования, особенно теперь, когда появилось надежное свидетельство в пользу моих подозрений. Ибо разговор с Гектором убедил меня, что падение герцога не имело ничего общего ни с несчастным случаем, ни с самоубийством. Кстати, надо бы выяснить, что за пустяковую ошибочку исправлял Исаак. Вероятно, несложно будет организовать тайный визит в неурочное время для просмотра его гроссбухов.

И еще одно обстоятельство. Пусть Клавдий сильно не дотягивал по росту до Мальволио, зато еврей был достаточно высок.

Рай должен быть устроен на возвышении.

Сценическое указание из литургической мистерии XII века «Игры Адама».

На следующее утро я скромно заявил о себе у ворот герцогского дворца. Прошла целая вечность, прежде чем Малахий соизволил выйти ко мне и с особым удовлетворением объявил, что такой скромный купец, как я, не может представлять никакого интереса для здешних высокородных особ. Он присовокупил, что я буду очень любезен, если не стану в дальнейшем испытывать его терпение. Стоило подумать о такой любезности, учитывая, что ворота вновь решительно закрылись прямо перед моим носом. Кроме удаляющейся задницы Малахия, я не заметил во внутреннем дворе никакой жизненной активности. Что ж, если закрывается одна дверь, то, возможно, откроется другая. Я спрятался поблизости от задних ворот дворца и стал терпеливо ждать. И конечно же, вскоре оттуда вышла женщина, тащившая огромную корзину, — вероятно, одна из кухарок отправилась на рынок. Судя по моему опыту, трудно найти больших сплетниц, чем кухарки из дворца, с ними могут сравниться разве что монахини из большого аббатства. Я следовал за ней на расстоянии и вскоре понял, что первым делом она направилась к городской площади.

Рыночная торговля была в полном разгаре. Лавки сельских умельцев ломились от поделок, изготовленных долгими зимними вечерами, когда замерзшая земля уже не требовала ухода. Уличные торговцы продавали жареные орехи, круги сыра, оригинальные деревянные игрушки, семейные ценности и турецкие ковры. Моя кухарка придирчиво выбрала что-то на лотках с орехами и сушеными фруктами, а потом проследовала через юго-восточные ворота в гавань.

Как раз недавно причалило рыболовецкое судно, и его команда выкатывала на пристань бочки с соленой рыбой. Эта женщина приветливо махнула рукой капитану, который, завидев ее, почтительно снял шапку. Он подозвал одного из своих работников, с трудом спускавшегося по трапу с тяжеленным осетром. Кухарка одобрительно принюхалась к нему и велела положить в ее корзину.

Груз ее был тяжел, и я усмотрел в этом возможность пристроиться к ней.

— Мадам, мне совершенно некуда девать время, — сказал я. — И я не смог придумать ничего лучшего, как только предложить мое время, вернее, мои руки к вашим услугам.

Она улыбнулась, и на щеках у нее появились кокетливые ямочки.

— Вы оказали бы мне большое одолжение, сударь. До дому далеко, а рыба по дороге может замерзнуть, да к тому же она претяжелая, а ведь мне надо тащиться в гору под этим пронизывающе холодным ветром.

Я взвалил корзину себе на плечи, и мы тронулись в путь.

— Несомненно, вы готовитесь к какой-то роскошной трапезе. Велико ли ваше семейство?

Она рассмеялась.

— О, это чересчур шикарная еда для моих домашних едоков. Нынче вечером они удовлетворятся остатками соленой сельди. Я служу кухаркой в доме герцога, а у них сегодня к ужину ждут восемнадцать человек.

— Ах, много лет назад я имел удовольствие ужинать там. То была чудесная трапеза. Имя кухарки выпало у меня из памяти, но десерт остался в ней навсегда. Апельсиновый крем с изысканными приправами искушал взгляд, дразнил обоняние и оказался убийственно вкусным. Я никогда не пробовал ничего подобного. Скажите мне, что вы являетесь хранительницей этого рецепта, и я готов жениться на вас хоть сейчас. Вот как раз и церковь, госпожа кухарка.