Паломничество в Святую Землю Египетскую - Томаш Миркович Страница 22

Они постояли рядом, вглядываясь в звезды. Испугавшись что сейчас упадет, Алиса вцепилась Абибу в локоть. Он обернулся и поцеловал ее. Они целовались и целовались, а потом стало еще романтичнее, вот только твердый хребет Сфинкса больно врезался в попу.

Алиса лежала в постели, лениво потягиваясь и вслушиваясь в отголоски утреннего города, когда зазвонил телефон.

– Алло? – сказала она сонно в трубку, приподнявшись на локте.

– Здравствуйте, меля зовут Фрэнк Хейр. Я вице-консул Соединенных Штатов и хотел бы с вами побеседовать, – произнес мужской голос с сильным американским акцентом. – Не найдется ли у вас времени, чтобы увидеться со мною сегодня утром?

– Да, – ответила девушка: с Абибом она условилась о встрече только на шесть. Он обещал покатать ее на своей машине.

– Так, может, встретимся в одиннадцать в садике у Гроппи? Вы знаете, где это?

– Нет, но я возьму такси.

– Отлично. Только обязательно скажите шоферу, что речь идет о кафе Гроппи на Шария-Ади-Паша, поблизости от Оперы, потому что у этого же владельца есть еще один ресторан – на Мидан-Талат-Гарб.

– Хорошо.

– Тогда до встречи.

Алису поначалу удивило, с чего бы это с ней хочет встретиться американский вице-консул, но потом она решил: наверное, это как-то связано с дядей Виктором. Все-таки у дяди ведь было американское гражданство. Может, он попросил знакомого из посольства передать ей весточку?

Девушка встала, приняла душ и спустилась позавтракать Абиба в зале не было, и она села за стол в одиночестве.

Она успела уже съесть гренки и допить апельсиновый сок, когда в ресторан вошел невысокий сухощавый старичок с большим носом и с копной седых волос. Он показался Алисе страшно похожим на Бертрана Рассела, чьи снимки она видела несколько раз в прессе. Неужто правда он? Сердце у нее забилось сильнее: старичок, оглядев почти пустой зал, направился прямо к ее столику.

– Можно к вам присоединиться? – спросил он с характерным оксфордским акцентом, поправляя галстук-бабочку. – Очень не люблю есть в одиночестве.

– Конечно, пожалуйста! Буду польщена.

Старичок улыбнулся:

– Если вы меня принимаете за моего великого соотечественника Бертрана Рассела, то должен, увы, развеять это заблуждение, – сказал он, усаживаясь напротив и кладя на свободный стул старомодную шляпу. – Я не математик и не философ, а египтолог. Моя фамилия Хаттер. Малкольм Хаттер. И я на тринадцать лет моложе Бертрана.

– А меня зовут Алиса Сецех. Я изучаю в Польше английскую литературу.

– Нашу литературу? Большинство поляков, с которыми я До сих пор сталкивался, это археологи. Вы наверняка знаете, что польские археологи несколько лет назад открыли в Александрии римские бани и театр, а в Деир-эль-Бахари – храм Тутмоса III. А еще они ведут систематические исследования в Тель-Атрибе и в Фарасе – несколько лет назад они там обнаружили раннехристианскую базилику с замечательными росписями. Ваш профессор Михаловский сейчас стоит во главе комитета специалистов ЮНЕСКО, которые ведут надзор за переносом храма в Абу-Симбеле на более высокий уровень, чтобы его не затопило в водохранилище, которое возникнет после завершения строительства Большой Плотины в Асуане.

– Да, я читала об этом, – сказала Алиса.

– Михаловский – превосходный организатор, я глубоко уважаю его достижения. Но настоящим гением в польской команде был Тадеуш Анджеевский. Какая жалость, что он покончил с собой! Ему ведь и сорока не исполнилось. Кажется, дело было в спорах по поводу компетенции: Михаловский почувствовал для себя угрозу в том, что его младший коллега пользуется все более широким признанием. Очень, очень жаль. Какой-то ужасный рок преследует самых талантливых ваших египтологов. Давно, еще в первый мой приезд в Египет, я познакомился с другим выдающимся ученым, Тадеушем Смоленьским. Мы вместе учились у Масперо, а потом Тадеуш поехал в Шаруну, вел там раскопки и обнаружил захоронения периода III и IV династий. Увы, он умер всего двадцати пяти лет от роду…

Старичок умолк, погрузившись в печальные воспоминания. В этот момент к столику подошел официант и – без заказа – поставил перед Хаттером чашку, чайничек и кувшинчик с молоком. Он явно хорошо. знал привычки старого египтолога.

– Вы не закажете себе никакой еды? – удивилась Алиса.

– Нет, – ответил старичок, наполняя чашку. – В моем возрасте много есть не приходится. Зато я практически все время пью чай. Сам не знаю, сколько чашек в день получается.

– Это очень кстати, что вы египтолог. Может, вы подскажете, что мне посмотреть в Египте? Вчера я сходила в Египетский музей, а вечером была в Гизе. Только в потемках мало что увидела.

– Тогда вам обязательно надо туда вернуться еще раз, а кроме того, посетить Саккару и Мемфис. Потом поезжайте на несколько дней в Луксор, уверяю вас, он того стоит. Большинство туристов этим и ограничивается, но для меня самый выдающийся египетский памятник – Абу-Симбел. Я бы вам настоятельно советовал там побывать, но, к сожалению, работы по переносу обоих храмов все еще продолжаются. А когда сложат обратно те куски, на которые его разрезали, – боюсь, это будет уже не то. Я понимаю, что Египет получит от Великой Плотины массу выгод, но для нас, археологов, эта стройка – самое скверное, что только могло случиться. Египет и Нубия – лишь пояс плодородной земли вдоль Нила, и почти все памятники старины находятся на нильских берегах. А когда стройка подойдет к концу, под водой окажутся огромные территории на протяжении пятисот километров между Асуаном и Вади-Хальфа, что на суданской стороне: Дакка, Куруску, Инеиба, Тошка, Адинбан и множество других. Кроме храмов в Абу-Симбеле, ученые спасут еще девять, перенеся их повыше, а еще четыре будут подарены в благодарность за помощь американцам, испанцам, итальянцам и немцам. Но из-за плотины под водой исчезнет одно из величайших сокровищ – великолепный храмовый комплекс, вырезанный в скалах в Гирф-Хусайне.

Я бы советовал вам отправиться именно туда, потому что сейчас у вас последняя возможность увидеть эти прекрасные храмы. Если есть время, я советовал бы также съездить в Напату и Мероэ, это на суданской территории. В древности египетское царство, по крайней мере в пору своего расцвета, простиралось на юг на шестьсот километров дальше, чем сейчас. Позже тамошние правители отделились, и однажды им даже удалось подчинить себе весь Египет. Они хотели спасти его славу. Это у них не вышло, но их государство продержалось до четвертого века нашей эры. В Верхней Нубии продолжали почитать египетских богов и пользоваться письмом, в основе которого лежало египетское. Было построено множество храмов, в том числе Изиды, Амона и Алиса, и двести пирамид, которым Эдвардс в своей знаменитой книге уделил всего четыре страницы. Но так уж сложилось. Хотя уже сто тридцать лет назад там вел исследования Ферлини, а после него друг за другом – Лепсиус, Бадж, Гарстанг и Рейснер, сейчас Напата и Мероэ остаются у ученых в небрежении. Только Шинни что-то там еще ковыряет. А ведь Ферлини нашел великолепный золотой клад, скрытый в верхушке пирамиды царицы Аманншакет, а Бадж – величайший, пожалуй, гений и вместе с тем величайший вандал в истории египтологии, – стремясь превзойти его, уничтожил больше десятка пирамид. Кажется, Анджеевский перед смертью работал над расшифровкой мероитского письма; а сейчас – кто знает, когда оно будет прочитано.