Ориан, или Пятый цвет - Поль-Лу Сулицер Страница 24

«Орсони и Кастри — неплохая улика, — подумал молодой полицейский. — Ориан будет довольна».

Оседлав свой мотороллер, он резко тронулся с места. На первом же перекрестке его чуть было не сбил мчащийся на полной скорости великолепный «фасель-вега». Но еще больше его поразил вид водителя. На нем были широкополая шляпа, красный шейный платок и черные очки, неподходящие для езды в такое время суток. Круто свернув, «фасель-вега» помчалась дальше. Ле Бальк спросил себя: а не погнаться ли за ним? Он притормозил, поколебался, потом прибавил газу. И хорошо сделал. Красивую машину он увидел припаркованной прямо перед домом номер 96. Переведя глаза на дверь, он успел увидеть черную накидку, исчезающую в вестибюле, и белую прядь волос, выбившуюся из-под широкой шляпы. Он постарался припомнить мельком замеченное лицо водителя, которое вызывало какое-то смутное воспоминание. Он решил остаться и ждать, записал номерной знак автомобиля. Швейцарский номер с гербом Женевы сверху. У этого болида, созданного для наслаждения скоростью и легкостью вождения, были чистые линии, внутри фосфоресцировала приборная панель с тахометром, спидометром, указателями уровня масла и температуры воды; два места спереди, одно — сзади. Не машина, а само совершенство. Ее владелец мог бы рассказать, что эту модель сотворил Жан Данино, брат Пьера Данино — знаменитого автора «Записок майора Томпсона». Нет сомнения, что вечерний посетитель, с нарушением припарковавший свою машину перед домом на улице Помп, любил все красивое: машины и женщин. Полицейский испытал страшное искушение составить протокол о нарушении, вызвать бирманку и спросить, кому принадлежит машина. Однако, подумав, отказался от идеи, опасаясь насторожить владельца. Кто знает, может быть, его заприметили раньше? Он напомнил себе наставление Ориан, внушенное ей Эдгаром Пенсоном: видеть и не быть видимым.

— А вот и Артюр! — воскликнула Шан, устремляясь навстречу таинственному визитеру с серебристыми висками. Она осторожно сняла с него плащ и шляпу и звонко поцеловала.

Ладзано удалился в направлении кабинета Орсони.

— Сейчас начнется вечер поэзии, — тихо произнес он у двери. — Ждут только вас…

Кастри откланялся. Надевая плащ в вестибюле, он задержал взгляд на вешалке — накидки и шляпы не было, когда он заходил. Кому бы это могло принадлежать? За закрытой небесно-голубой дверью зала приемов слышался мужской голос, читавший сонет Рембо, и голос этот — Кастри мог поклясться — был ему знаком. Разговор с Орсони оказался жестким. Кастри уходил с чувством уверенности в решении проблемы и осознанием, что ему предстоит тягостный разговор со своим штабом. Решительно жизнь перестает плавно течь, когда начинаешь играть с огнем. Чувство любопытства к незнакомцу притупилось, на смену пришла перспектива трудных испытаний, ожидавших его в понедельник во «Франс-Атом».

Все читали великолепно. Но Артюр участвовал в игре без видимой охоты. Присутствующие женщины буквально пожирали его глазами. И хотя Шан была его признанной любовницей, молодая бирманка, щедрая на ласки, старалась превратить большую часть этих утонченных вечеров в место свиданий, когда парочки уединялись в богатых комнатах дома номер 96, объединялись, разъединялись, менялись по своей прихоти. Но пока было рано для плотских наслаждений, и гости оттягивали этот момент, разжигая в себе желание.

Воспользовавшись паузой, Орсони увлек Артюра и Ладзано в свой кабинет, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию. Говорил в основном Орсони, Артюр больше слушал. Несмотря на свою театральную внешность, он был не их тех, кто кидает слова на ветер. Ладзано не сводил с него глаз и всякий раз улыбался, встречая ищущий одобрения взгляд Артюра. Но как только тот отворачивался, глаза Ладзано становились холодными и недобрыми, будто смотрели на вестника несчастий. Они налили себе виски, потом углубились в какие-то сложные расчеты — речь шла о компенсационных счетах, тройных операциях и фирмах — прикрытиях, которым они уже подбирали названия, словно родители, выбирающие имя будущему ребенку.

— А вам известно, что Рембо был помешан на ребусах и анаграммах? — неожиданно спросил Артюр. — Вот вам пример: по слухам, один молодой человек вернулся из Харара {5} с восемью килограммами золота, зашитыми в поясе. Заметьте, что первая буква города {6} соответствует восьмой букве алфавита, а цифра восемь соответствует порядковому номеру департамента Арденны. Но это еще не все: в этом слове два раза повторяются инициалы поэта, «А» и «Р». Ну а что касается пояса, то он, без сомнения, соответствует стене, возведенной вокруг фермы его матери в Арденнах. Так что если вам не видна прямая связь между Аденом и Арденнами…

Ладзано и Орсони оценили остроумие собеседника, дополнившего свои выводы пассами в духе марсельских гадалок.

— Можно смеха ради окрестить наши фирмы производными словами от каламбуров и анаграмм… Вышло бы неплохо… Вот как я сделал с «Агев»… Мой автомобиль — «фасель-вега». Вена — название одной из самых ярких звезд. Если слово прочитать наоборот — получится «Агев».

— Никогда бы не подумал! — изумился Орсони.

Открылась обитая черной кожей дверь: Шан и одна из депушек начали терять терпение.

— Время, господа! Свет уже притушен. Не хватает только вас.

Не заставляя себя упрашивать, мужчины встали. Лишь Ладзано остался в стороне. Он не любил эти фальсифицированные наслаждения, в которых не видел выгоды, а значит, и будущего. Он погрузился в кресло небольшого салона и включил телевизор. По каналу «Евроспорт» передавали в записи отборочные соревнования на Кубок Америки. На экране развертывались нешуточные страсти, но сон сморил его.

Когда персонаж в артистической шляпе и в хорошо пригнанном плаще-накидке выходил из дома номер 96, Гаэль Ле Бальк клевал носом на седле своего мотороллера. Очнулся он только тогда, когда «фасель-вега» тронулась с места. Тронулась мягко и легко. Было около трех ночи. Париж еще спал. Полицейский пустился в погоню, стараясь держаться подальше, чтобы не привлечь внимания водителя. Но, очутившись после нескольких поворотов опять на улице Помп, Ле Бальк понял, что тот обнаружил слежку. Тут «фасель-вега» неожиданно и мощно рванула в направлении широких авеню Булонского леса. Ле Бальк с трудом держал дистанцию, он опасался, что перед ним в любой момент могла открыться дверца одного из припаркованных во втором ряду автомобилей, водители которых развлекались с «ночными красавицами». В конце концов он потерял автомобиль из вида — он словно испарился. Полицейский выругался и повернул обратно. Сон он себе, во всяком случае, заслужил. Завтра займется поисками владельца машины. А вообще посетители дома номер 96 были людьми непонятными: паркуются где попало, не соблюдают правила уличного движения: «фасель-вега» мчалась с большим превышением скорости. Машина хороша, владелец — безумец.

Ориан Казанов первой пришла в «Финансовую галерею». Она проверила, не сидит ли ее новый коллега над досье; нет, свет в его кабинете не горел. Ориан улыбнулась и направилась к кофеварке. Сейчас все принадлежало ей. Было около семи утра, и только программисты службы информации возились у компьютеров в своем помещении. Войдя в кабинет, Ориан сразу увидела коричневый конверт, очевидно, принесенный рассыльным, — на нем не было почтовых штемпелей. Она вскрыла его ножиком для разрезания бумаг. Достала лист, исписанный от руки — тем же почерком. Анонимный автор был человеком информированным. Ориан решила разузнать в курьерской службе, откуда доставлено письмо.