На службе зла - Роберт Гэлбрейт Страница 24

– Заткнись, Мартин! – отрезала Робин, садясь за стол и испепеляя взглядом брата. – Хотела бы я посмотреть, как ты прямо в глаза назовешь Страйка Хопалонгом, – добавила она.

– Наверное, он посмеется, – беззаботно ответил Мартин.

– Наверное, потому, что вы отличились в одной и той же области? – спросила Робин, повысив голос. – Наверное, потому, что у вас обоих на счету воинские подвиги, что вы оба рисковали жизнью и здоровьем?

У них в семье Мартин был единственным из четверых детей, кто не стал поступать в университет и до сих пор жил с родителями. Малейший намек на отсутствие у него каких-либо достижений приводил Мартина в ярость.

– Ты к чему, мать твою, клонишь? Что ж мне, по-твоему, в армию идти? – вскипел он.

– Мартин! – резко одернула его Линда. – Придержи язык!

– Вы еще не поцапались из-за того, что у тебя до сих пор две ноги, Мэтт? – спросил Мартин.

Швырнув на стол нож и вилку, Робин вылетела из кухни. В памяти снова возник образ отрубленной ноги, с ярко-белой костью, торчащей из мертвой плоти, с этими грязными ногтями… возможно, жертва собиралась их почистить, а то и сделать педикюр, прежде чем предстать перед кем-нибудь из посторонних. У Робин хлынули слезы – впервые с того момента, когда пришла посылка. Узор ковра на старой лестнице расплывался; дверную ручку спальни пришлось искать на ощупь. Подойдя к кровати, Робин содрогнулась всем телом, рухнула ничком на чистое одеяло и закрыла мокрое лицо ладонями в попытке заглушить рыдания. Она не хотела, чтобы кто-то из близких пришел за ней следом, не хотела ни разговаривать, ни объяснять; ей просто требовалось побыть одной, чтобы выплеснуть чувства, которые она сдерживала всю неделю.

Шутка ее брата эхом вторила остротам Страйка о расчленениях. Жертва рассталась с жизнью при кошмарных, жестоких обстоятельствах, но, похоже, никого это не волновало так, как Робин. Смерть и топор превратили безвестную девушку в кусок мяса, сделали из нее задачу, требующую решения, и Робин ощущала себя единственной, кто понимал, что не далее как неделю назад эта нога принадлежала некоему живому, дышащему человеческому существу.

Минут через десять Робин перевернулась на спину, открыла заплаканные глаза и оглядела свою старую спальню, словно ища поддержки. Когда-то ее комната казалась единственным безопасным местом на земле. Отчислившись из университета, Робин три месяца почти не выходила из этих стен, даже чтобы поесть. Тогда стены были ярко-розовыми – ошибочное интерьерное решение, принятое ею в шестнадцать лет. Робин и сама это понимала, однако не хотела просить отца сделать тут ремонт, а потому скрыла чересчур броский цвет невероятным количеством постеров. Раньше напротив кровати висел огромный плакат Destiny’s Child [27]. Теперь обои в комнате сменились нежно-голубыми: об этом позаботилась Линда, когда дочь переехала к Мэтью в Лондон, но Робин до сих пор представляла Бейонсе, Келли Роуленд и Мишель Уильямс, глядящих на нее с обложки альбома «Survivor» [28]. Видение было связано с худшим временем в ее жизни. Теперь же на стене висело лишь две фотографии: на одной Робин в выпускном классе (Мэтью стоял на заднем плане – самый красивый парень, отказавшийся улыбаться и надевать дурацкую шапочку), а на другой двенадцатилетняя Робин катается на своем стареньком пони Ангусе, лохматом, сильном и упрямом животном с дядиной фермы; Робин души в нем не чаяла, несмотря на его строптивость. Истощенная и измученная, она поморгала, чтобы избавиться от слез, и вытерла мокрое лицо ладонями. Из кухни, находящейся прямо под ее комнатой, доносились приглушенные голоса. Робин была уверена, что мать требует от Мэтью на некоторое время оставить ее дочь в покое, и надеялась, что он ее послушает. Она готова была провалиться в сон вплоть до конца выходных. Через час, когда Робин все так же лежала на двуспальной кровати, сонно глядя на верхушку торчавшей за окном липы, Мэтью постучался в дверь и вошел с кружкой чая в руках:

– Твоя мама говорит, это тебе не помешает.

– Спасибо, – сказала Робин.

– Мы все вместе собираемся смотреть «Гранд-Нэшнл». Мартин поставил кучу денег на Баллабригса.

Ни слова о ее страданиях, о толстокожести Мартина. Мэтью всем видом показывал, что она некоторым образом опозорилась, а он предлагает ей выход. Робин сразу поняла, что он даже не подозревает, какие чувства всколыхнулись в ней при мысли о той несчастной девушке. Нет, он всего лишь досадовал, что в разговоре снова промелькнуло имя Страйка, которого никто из Эллакоттов даже в глаза не видел. Прямо как с Сарой Шедлок на регби, один в один.

– Я не люблю смотреть, как лошади ломают себе шею, – сказала Робин, – и вообще мне нужно немного поработать.

Он взирал на нее сверху вниз, а затем вышел, хлопнув дверью, отчего створка дернулась и снова отворилась.

Робин села, пригладила волосы, сделала глубокий вдох и пошла к туалетному столику за ноутбуком. Поначалу она чувствовала себя виноватой, что взяла компьютер с собой: надеялась выкроить время для своих, так сказать, линий следствия. Но Мэтью с его всепрощением поставил крест на этих надеждах. Пусть себе смотрит скачки. А ее ждут дела поважнее. Вернувшись к кровати, она подложила под спину горку подушек, открыла ноутбук и перешла к закладкам браузера, о которых не знал никто, даже Страйк, который, несомненно, подумал бы, что она попусту тратит время. Робин уже посвятила не один час разработке двух отдельных, но пересекающихся линий следствия, бравших начало от писем, которые она настоятельно рекомендовала Страйку показать Уордлу: сообщение девушки, желавшей отрезать собственную ногу (как видно, несчастная страдала синдромом нарушения целостности восприятия тела, который характеризуется иррациональным желанием удалять здоровые конечности), а также тошнотворное послание от мужчины, которому для чего-то понадобилась культя Страйка.

Работа человеческого мозга всегда увлекала Робин; в университете она выбрала для себя психологию, хотя и не доучилась. Начитавшись научных статей, Робин теперь знала, что синдром невосприятия целостности собственного тела, или СНЦСТ, – весьма редкое заболевание, причины которого до сих пор неизвестны. Пролистав сайты поддержки, она убедилась, с какой неприязнью люди относятся к СНЦСТ-пациентам. Форумы пестрели злобными обвинениями: мол, другие не просили делать их инвалидами, а эти сами напрашиваются, просто внимание к себе привлекают таким нелепым и отвратительным способом. В ответ на подобные нападки следовали не менее жесткие комментарии: неужто вы всерьез считаете, что больные хотели родиться с СНЦСТ? Неужели до вас не доходит, сколько страданий этот недуг приносит человеку – когда тебе не просто хочется, а жизненно необходимо избавиться от конечности, и уже не важно, ампутация это будет или паралич? Робин задумалась, что сказал бы Страйк, ознакомившись с историями СНЦСТ-пациентов. Вряд ли он выразил бы им сочувствие.