Обман Зельба - Бернхард Шлинк Страница 25

— Я тоже. Но почему вы?

Он открыл окно и впустил в комнату прохладный, сырой воздух. Небо было заштриховано вертикальными прямыми нитями дождя.

— Вы, наверное, несколько дней назад удивились, что у меня есть яхта. Видите ли, я интересуюсь рыбами. В Индийском океане есть разновидность акул, которые имеют некоторое сходство с дельфинами. Акулы — рыбы-одиночки, в то время как дельфины — стадные животные. Однако эта акула даже некоторыми формами поведения бывает во многом очень похожа на дельфинов. Она присоединяется к стае дельфинов, плавает с ними, играет и охотится. Какое-то время все идет мирно. Потом она вдруг ни с того ни с сего, словно сорвавшись с цепи, бросается на одного из дельфинов и буквально разрывает его на куски. Иногда стая в свою очередь набрасывается на нее, но чаще спасается бегством. После этого акула несколько недель или месяцев живет одна, потом опять присоединяется к какой-нибудь дельфиньей стае.

— И Леман напомнил вам эту акулу?.. — У меня не было причин испытывать восторг при мысли о Лемане, но Эберляйн явно хватил через край.

Он примирительно поднял руку.

— В нашей акуле поражает то, что она, похоже, играет в стае дельфинов определенную роль. Но рыбы и животные не играют ролей, они не видят себя со стороны. Значит, в мозгу нашей акулы заложены две программы: программа «акула» и программа «дельфин», и она, скажем, сегодня — на сто процентов дельфин, а завтра — на те же сто процентов акула. Поэтому Леман и напомнил мне акулу. Я был совершенно уверен в том, что он врет, но я в неменьшей мере был уверен и в том, что он чувствует себя так, как будто рассказывает чистую правду. Вы понимаете, что я имею в виду?

Я кивнул.

— Значит, вы понимаете, почему я считаю этого человека опасным. Вполне возможно, что он в своей жизни пока еще никому не причинил и никогда не причинит зла. Но если ему понадобится, он сделает это без малейшего колебания и со спокойной совестью.

Я поехал в Виблинген, на Шустерштрассе, и долго тщетно звонил и стучал в дверь Вендта. Когда я пошел обратно к машине, на пороге дома показалась фрау Кляйншмидт. Она, скорее всего, наблюдала за мной из-за гардины.

— Господин Вендт!

Я перепрыгнул через две лужи, попал под струю воды, лившую с козырька над крыльцом, вошел в прихожую к фрау Кляйншмидт и принялся вытирать свои очки.

— Вы опять ищете сына, господина доктора? Он недавно был здесь — видите, вон его машина. Но потом приехал какой-то мужчина, и они с ним куда-то ушли.

— В такую погоду?..

— Странно, правда? Я считаю, что это странно. А потом, минут через сорок, этот мужчина вернулся один, сел в свою машину и уехал. По-моему, это тоже странно.

— Вы очень наблюдательны. А как выглядел этот мужчина?

— Вот и мой муж тоже говорит: Рената, говорит, до чего же ты наблюдательная. Но я этого мужчину толком не разглядела. Вон там он поставил свою машину, видите, где «форд» стоит? К тому же дождь. А в дождь, как говорится, все кошки мокрые. Но он приезжал на «гольфе», это я заметила, — прибавила она с детским рвением, словно желая заслужить похвалу.

— И куда они пошли?

— Вниз по улице. Она ведет прямо к Неккару. Но отсюда так далеко не видно, тут уж никакая наблюдательность не поможет.

Я отказался от свежесваренного кофе фрау Кляйншмидт, сел в машину и медленно поехал по набережной Неккара. Дома, деревья и машины расплывались в пелене дождя. Было всего начало пятого, но казалось, что наступили сумерки.

Через какое-то время дождь начал стихать, и в конце концов дворники заскрипели по сухому лобовому стеклу. Я вышел из машины и пошел по дорожке, ведущей через прибрежные луга из Виблингена в Эдинген, мимо очистной и компостной станций, под мостом автострады. В какой-то момент мне показалось, что я увидел плащ Вендта. Я двинулся в этом направлении по сырой траве и вскоре вернулся обратно, промочив ноги. Вообще-то я люблю гулять после дождя, когда земля пахнет сыростью, а свежий воздух приятно холодит лицо. Но в этот раз я испытывал только дискомфорт.

Я нашел его под мостом автострады. Он лежал на спине, раскинув руки, с застывшим взглядом. Глядя на него, можно было подумать, что он упал с автострады и разбился о камни, которыми во время строительства моста вымостили этот участок земли. Но на груди у него, выделяясь на светлой ткани, темнело маленькое круглое отверстие от пули. Снаружи оно было темно-красного, почти черного цвета, внутри плаща — светлым. Крови было немного.

Рядом, словно выпав из его руки, лежала папка. С помощью двух бумажных носовых платков я поднял ее и отнес в сухое место, под мост. Продолжая использовать платки, как перчатки, я открыл папку и обнаружил в ней газету, большую записную книжку и копию фрагмента какой-то географической карты. В записной книжке, оказавшейся календарем-еженедельником, никаких записей, касающихся второй половины сегодняшнего дня, не было. На карте никаких отметок я не нашел, а местность была мне незнакома. Ни населенного пункта, ни реки, ни цвета, который обозначал бы леса или здания. Карта была разделена на маленькие пронумерованные квадраты. Прямая двойная черта посредине вела сверху вниз, от нее отходили влево несколько двойных линий, соединявших черту посредине с другой такой же чертой. Я запомнил несколько чисел: внизу — 203, наверху — 537, 538, 539, слева — 425 и справа — 113. Потом я положил папку на место, так, как она лежала до меня.

Казалось, будто застывший взгляд Вендта, голова которого лежала на выступающем из брусчатки камне, был с тоской устремлен вдаль. Мне хотелось закрыть ему глаза. Хотя бы потому, что так принято. Но полиции это, скорее всего, не понравилось бы. Я позвонил им из ближайшей телефонной будки в Виблингене и попросил соединить меня с Нэгельсбахом.

— Зачем вы прислали ко мне людей из БКА? Я этого от вас не ожидал.

— Кого я вам прислал?.. — удивился Нэгельсбах.

— Сегодня утром у меня были Блекмайер и Равитц из БКА. Они хотели знать, где Леонора Зальгер.

— Господин Зельб, я к этому не имею никакого отношения. То, о чем мы недавно с вами говорили у меня… Как вы могли подумать, что я способен так злоупотребить вашим доверием?

Его голос дрожал от возмущения. Я поверил ему. Наверное, мне должно было быть стыдно? Получалось, что я сам грешил тем, в чем подозревал его.

— Извините, господин Нэгельсбах. Просто я при всем желании никак не мог иначе объяснить причину, почему БКА вдруг вздумало меня допросить.

— Хм…

После этого я сообщил ему о своей находке. Он попросил меня дождаться его у телефонной будки. Ровно через пять минут прибыли полицейская машина и «скорая помощь». Одновременно с ними появился Титцке из «Райн-Неккар-цайтунг», а еще через три минуты приехал Нэгельсбах со своим коллегой. Я сел в их машину и показал им место, где находился труп Вендта. Они принялись за работу. Меня наконец отпустили.