Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис Страница 28

Я безжалостно улыбнулся Лэсу.

— Давно и неправда, так?

— Ладно, оставь мне список, я поспрашиваю…

Я покачал головой, пряча книжку себе в тунику.

— Спасибо, я оставлю его себе. Все равно тут, наверное, нет ничего важного.

Обаяние его несимметричного лица имело страшную силу, поскольку, хотя от одного взгляда на воду во время прилива меня тошнило, я почти согласился отправиться в Регий с Лэсом на его корабле. Но от морской болезни можно умереть; я предпочел остаться на суше.

Я подарил козу Лэсу. Я подумал, что она, возможно, закончит свою жизнь на берегу в чьейнибудь похлебке. От этой мысли мне стало плохо. Но существовали две вещи, которыми личному осведомителю лучше себя не обременять: женщины и домашние животные.

Я не сказал, что она священна. Убиение священного животного приносит страшное несчастье, но, как показывает мой опыт, только если знаешь, что сделал. Когда не знаешь и не беспокоишься, у тебя больше шансов.

Коза спокойно пошла с Лэсом: ненадежное существо, как большинство моих друзей. Я сказал ей, что если ей придется быть съеденной моряком, то я не смогу поручить ее более подходящему человеку, чем этот.

Так я вернулся, чтобы рассказать императору о своих успехах в Бруттии.

Неделя, которую я провел в Риме, была ужасна. Моя мать презирала меня за то, что мне не удалось привезти ей лакрицу. Ления угрожала изза трехнедельной арендной платы. Елена Юстина ничего не передавала. В доме Камилла я узнал, что она уехала из Рима, чтобы провести разгар лета в уединении за городом; гордость не позволила мне спросить у привратника, где именно. Отец Елены, очень приятный человек, должно быть, слышал, что я пришел; он послал за мной раба, чтобы пригласить на ужин, но я был для этого слишком расстроен.

На фоне всех этих неприятностей я с некоторым беспокойством вошел во дворец, чтобы отчитаться. Прежде чем встретиться с Веспасианом, я отыскал Анакрита, чтобы поделиться впечатлениями.

Я нашел его в тесном кабинете, когда он изучал счета. Мне удалось выудить признание, что он потерпел неудачу в поисках Ауфидия Криспа, заговорщика, который сбежал в Неаполь. Также всплыло, что он ничего не добился в отношении Барнаба; даже мое известие о том, что вольноотпущенник совершил еще одно нападение на сенатора, не воодушевило его. Сейчас Анакрит проверял людей, которые организовали торжественный въезд императора в Рим после победы над Иудеей, так что его мысли были заняты участниками и нормами дневной оплаты; казалось, он совсем потерял интерес к заговорам.

Проклиная его за раздражительность и сосредоточенность на самом себе, я поковылял на встречу с императором, чувствуя себя совершенно одиноким.

* * *

После того как я закончил свой рассказ, Веспасиан на некоторое время задумался.

— Цезарь, надеюсь, я не перешел границу?

— Нет, — наконец ответил он. — Нет, все нормально.

— Вы дадите Гордиану должность в Пестуме?

— О, да! Хорошо, что его это устраивает…

Противостоять императору — это крайне эффективное дело! Гордиан получил большое удовольствие от заговора со своими приятелями, после чего просто сидел на Колонне и жевал поджаренное на сковородке мясо с алтаря, ожидая своей награды. Я ничего не сказал, но то, что подумал, могло отразиться у меня на лице.

У нас был короткий безрезультатный спор о деньгах, а потом Веспасиан продолжал смотреть на меня както странно. Чувство, что меня исключили из секретного дворцового соглашения, снова начинало меня раздражать, но как только мое возмущение вызвало у меня желание сбежать, чтобы шесть месяцев пасти овец на горе Этна, император вскользь заметил:

— Мне следовало и за владельцем судна послать тоже тебя!

Мне понадобилось мгновение, чтобы осознать, что он, возможно, предложил мне работу.

— О? — произнес я нечаянно.

— Угу! — сказал он с хмурой улыбкой. — Анакрит сделал все возможное, как он говорит, но ему пришлось привезти обратно мое письмо Криспу с пометкой «адрес неизвестен».

— О, как не повезло! — воскликнул я.

Мне очень нравилось чувство, которое сейчас меня наполняло. Император, возможно, это понимал.

— Мне кажется, — оживленно предположил Веспасиан, — тебе не очень хочется покидать Рим так сразу после возвращения?

С важным видом я покачал головой.

— У меня пожилая мама, император, которой нравится, когда я нахожусь рядом! Кроме того, — добавил я, понижая голос, потому что это было серьезно, — я ненавижу работу, где уже прошелся какойто неудачник и сжег все мосты.

— Я ценю это. Но Ауфидию Криспу принадлежит половина Лация, — сказал мне Веспасиан не без следа зависти. — Так что я вынужден беспокоиться, когда не могу с ним связаться.

Лаций — это освященная временем сельскохозяйственная область, богатая оливковым маслом и вином. Новый император, который локтями отпихнул своих противников, будет внимательно относиться к человеку, играющему важную роль в Лации.

Я улыбнулся императору. Никто из нас не упомянул святого слова «дипломатия».

— Ну, император, многие люди бросились бы наутек, когда с ними здоровается придворный шпион!

— Может случиться так, что с ним поздоровается ктонибудь еще похуже. В качестве моего доброго жеста я хочу, чтобы ты предупредил Криспа. Найди его, Фалько; и найди его раньше, чем это сделает Барнаб!

— О, я найду его. Мне кажется, для этого понадобится, — любезно предложил я, — сменить внешность, чтобы быть совершенно не похожим на государственное должностное лицо…

— Точно! — сказал Веспасиан. — Письмо у моего секретаря. Это первосортный папирус, так что, когда найдешь Криспа, постарайся не уронить документ в вино.

Я заметил, что цены в районе Неаполитанского залива, как известно, высоки, однако не смог убедить императора повысить мое дневное содержание.

— Но дорога за счет государства, — вот лучшее, что он мог предложить. — Есть корабль, называется «Цирцея», который я хочу вернуть отцу Пертинакса; я узнал, что раньше он стоял в Помпеях, так что ты можешь плыть туда на нем, чтобы вернуть старику.

Я считал, что смогу достать себе сухопутное средство передвижения. Однако доступ к торговому судну давал много возможностей; я вспомнил о некоторых брошенных вещах, которые могли бы увеличить мои средства к существованию и в то же время обеспечить удобную маскировку… Я появлюсь в Кампании как путешественник, продающий свинец.

Уходя, я заглянул в кабинет Анакрита, где он все еще сидел с хмурым видом над стопкой скучных счетов. Я подарил ему широкую счастливую улыбку и помахал, чтобы подбодрить его.

В ответ он наградил меня взглядом, который намекал, что я стал ему врагом на всю жизнь.