Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис Страница 29

Несмотря на Анакрита, в процессе подготовки к путешествию в Неаполь я начинал радоваться все больше и больше. Я без особого труда отыскал одного бывшего заговорщика. Казалось, что этот второй будет не хуже. Разыскивать мужчин, как и ухаживать за женщинами, было моим образом жизни. Я без особых усилий научился добиваться и того, и другого.

Если бы я знал чтото об этом другом человеке, которого собирался искать в Кампании, то у меня, возможно, было бы иное настроение.

И если бы я знал о женщине, которую там встречу, то я, возможно, вообще бы не поехал.

… о разврате, о любовных связях, о блуде,

о Байях, о взморье, о пирах, о попойках,

о пении, о хорах, о прогулках на лодках…

Цицерон

Когда мы пересекали равнину Капуи, у нас произошла первая авария.

К тому времени мой друг Петроний Лонг, стражник, вспомнил, что когда мы в последний раз ездили отдыхать, он сказал, что никогда больше не поедет. Я работал, используя семейство Петро как прикрытие. Одного из моих многочисленных племянников, Лария, которому только что исполнилось четырнадцать, отправили с нами, потому что, как сказала его мать, у него был трудный переходный возраст. Моя сестра решила, что Ларию нужен контроль. Вряд ли он его получит. На мой взгляд, курорт существовал для того, чтобы дать мне возможность вести себя безответственно.

Я высказал эту мысль прямо перед Аррией Сильвией, женой Петро; это была одна из уже нескольких ошибок, а мы еще находились в десяти милях от моря.

Воздух становился все более морским. Как Петроний, так и Сильвия предполагали, что мы направлялись в Байи, лучший курорт на заливе, но Байи находились намного севернее того места, куда мне нужно было попасть. Я думал, когда же безопаснее об этом сообщить.

Мы уже проехали Капую. Утесы Апеннин, покрытые белыми рубцами, все еще тянулись слева от нас, но холмы по правую руку, пропитанные влагой от дождей, уже закончились. Далеко впереди плоская равнина погружалась в низкий серый океанский горизонт. Мы искали гору Везувий, которая отделялась от основной горной цепи недалеко от Неаполя.

Поводья держал Петроний. Он любил управлять, и поскольку сзади сидела его семья, то естественно, что отвечал за них он. Мы ехали в повозке, запряженной волом: трое взрослых, трое маленьких девочек, корзины с продуктами, множество амфор, одежда, которой хватило бы на путешествие длительностью шесть месяцев, несколько котят в том возрасте, когда они неугомонны и все изучают, мой угрюмый парень Ларий и пятнадцатилетняя соседка, которую Сильвия взяла в качестве помощницы. Эта девочкаподросток была странным созданием, впадающим в дикое плаксивое состояние. Ее звали Оллия. У этой служанки была мечта, только она все никак не могла решить, какая именно.

Я предупредил Сильвию, что Оллию обязательно соблазнит на пляже какойнибудь хитрый рыбак. Сильвия лишь пожала плечами. Она была маленькой и грубой. Петроний терпел ее только благодаря своему легкому доброму характеру, но меня она пугала.

Петроний Лонг взял Сильвию в жены около пяти лет назад. Она была дочерью чеканщика монет. Как только мы вернулись домой из Британии, я наблюдал, как Сильвия со своим отцом насели на Петро, словно две старухи, выбирающие на рынке свежую кильку для праздничного угощения. Я ничего не сказал. Не было смысла его расстраивать. Его всегда привлекали привередливые девушки с плоской грудью и пренебрежительным голосом, которые им помыкали.

Пока брак был на удивление удачным. Отец Сильвии помог им очень хорошо устроиться, что показывало, насколько он благодарен, что избавился от дочери. Наверняка парочка ссорилась, но оставляла это между собой. Когда они за довольно короткий срок произвели на свет Петрониллу, Сильвану и Тадию, не было никаких оснований считать, что Петро сделал это только ради славы трижды отца, чтобы улучшить свои гражданские права. Он обожал своих детей; у меня было подозрение, что Петро даже стал романтиком по отношению к своей жене. Но хотя в некоторых аспектах Сильвия была о нем очень высокого мнения, для нее он всегда был ничем.

У Петро был довольно спокойный подход к отцовству. Когда его шумные малыши забирались на него, он продолжал заниматься своими делами. Двое старших карабкались по его могучей спине, а потом снова съезжали вниз, порвав пояс от туники. Тадия, самая маленькая, сидя у меня на коленях, осматривала местность. Зная, что ей нельзя сосать свой большой палец, она кусала мой. Личные осведомители — это животные со стальной челюстью и жестоким сердцем, которые обращаются с женщинами как с бродягами. Но Тадии было всего два года; она еще не могла оценить, что ее добрый дядя Марк подцепил бы любую хорошенькую девочку, чтобы поиграть с ней, а потом бросил бы, как только ему улыбнулась следующая…

Петроний остановил повозку.

У Тадии были большие глаза, панический хныкающий вид. Ее отец холодно попрекнул меня:

— Ей, очевидно, нужно в туалет, так почему ты не мог сказать?

Тадия Петрония была известна тем, что переносила страдания молча; как раз тот тип женщин, которыми я всегда стремился обладать, но никогда не мог.

К этому времени мы все уже устали и начали сомневаться, действительно ли это путешествие было умной мыслью.

— Ну, я остановился, — объявил Петроний. Он был преданным своему делу возницей, который терпеть не мог остановок, хотя с тремя детьми младше пяти лет у нас их было много.

Никто не пошевелился. Я вызвался спустить Тадию на землю.

На равнине Капуи не было общественных туалетов. Однако никто не станет возражать, если несчастная двухлетняя девочка польет растения.

Пока мы с Тадией, спотыкаясь, бродили по округе, Петроний Лонг ждал в повозке. Мы находились в самом плодородном регионе Италии, чьи цветущие виноградники, аккуратные огороды и кривые оливковые рощи тянулись от великой реки Вольтурн до красивых гор Лактарий, где стада по численности достигали шестисот овец. С таким же успехом мы могли бы находиться в пустыне Аравии. Нам пришлось искать куст. В том месте, где мы стояли, была только чахлая поросль. В два года Тадия была светской женщиной, что означало, что она отказывалась от выступления на публике, поскольку в радиусе пяти миль ктото мог прятаться в лисьей норе и увидеть ее.

Поиски укрытия для Тадии заняли столько времени, что мы уже с трудом видели дорогу. Она была восхитительно спокойна. С веточки цветущего ракитника на нас прыгнул кузнечик, а под ногами чувствовался одурманивающий запах теплого смятого тимьяна. Повсюду пели птицы. Мне, возможно, захотелось бы побродить и насладиться природой, но строгий взгляд Петрония дал понять, что семья спешит ехать дальше.

Мы с Тадией хорошенько смочили ее куст, потом вышли.

— Хм! Тадия Лонгина, смотри, какая красивая бабочка; давай постоим и понаблюдаем за ней… — Тадия смотрела на бабочку, пока я нервно уставился на дорогу.