Агентство "Золотая шпилька". Дело парикмахера Любочки. Бес в ребро - Ирина Меркина Страница 28

Градов бы не поверил, если б прежде ему сказали, что он будет так кого-то бояться в своей жизни. И в то же время он понимал, что не бояться Тимура нельзя, иначе пропадешь. Узнав, что Наташа и Люба каким-то образом пересеклись с Андрущенко, он испугался уже потому, что никаких иных эмоций, кроме страха и ненависти, этот человек у него не вызывал.

Сергей тут же решил взять с жены и ее подруга слово, что они немедленно прекратят свои игры в мисс Марпл и отцов Браунов. Но он не недооценил женскую логику. Вместо этого они почти убедили его, что не происходит ничего страшного, а наоборот, все интересно и загадочно, и взяли с него слово выяснить, какая связь существует между Тимуром и женой Вадима Колосова.

Узнать это не составило труда. Придя на работу, Сергей поднялся в пиар-службу, важно поведал восторженным девушкам про идею электронного фейс-контроля, которой одержим в последнее время Павлодарский, перелистал альбомы с презентаций и приемов и деловым тоном задал несколько вопросов. Чутье его не обмануло — женщина, которая встречалась с Тимуром, изредка, но присутствовала на снимках. И оказалась она ни больше ни меньше как дочерью владельца холдинга, человека, чье имя было так обмусолено желтой прессой, что среди рядовых сотрудников оно не произносилось вслух. В банке говорили просто: там, наверху.

Если некий клиент салона красоты по фамилии Колосов решил обмануть женщину, за которой стоит семья «там, наверху», он либо очень смел, либо глуп и самонадеян. Сергей Градов встречал на своем веку довольно мало смелых людей, поэтому он предполагал второе.

Отец Алины Колосовой, он же хозяин Тимура, он же владелец банка, где работал Сергей Градов, раз в неделю просматривал подборку публикаций о себе, Великом и Ужасном. Как правило, они его больше веселили, чем раздражали, недаром обзор прессы он проводил в конце недели, в качестве развлечения на выходные. Этих развлечений ему хватало на полчаса, и обычно они совпадали с семейным завтраком.

В этот раз бульварный журнал написал, что Великий и Ужасный собирается купить спутник. «Почему не Луну?» — проворчал он, оскорбленный тем, что ему приписывают слишком мелкую для его размаха сделку. Но его юмора никто не оценил. Жена печально накручивала на вилку какие-то фиолетовые водоросли и беззвучно бормотала мантры, которые необходимо было повторять, вкушая пищу просветленных. А охранник не был обучен реагировать на шутки хозяина.

Алина бы, конечно, посмеялась над папиным остроумием и добавила бы что-нибудь свое, еще более едкое. В часы, а точнее, минуты редкого семейного досуга ему не хватало ее. Он подумал, не пригласить ли дочь с мужем в гости, допустим, на следующей неделе — там, кажется, есть какой-то временной просвет.

Нет, лучше позвать одну Алину, хоть это и неприлично. При мысли о ее муже он привычно подавил чувство омерзения, подобное тому, какое в детстве вызывали у него жирные волосатые гусеницы. Родственники — это крест, который должен нести каждый, и он, увы, не исключение. За все золото мира ты не заставишь близких быть такими, как тебе хочется. Алина сделала то, что сделала, это ее право. А у него есть право ограждать себя от неприятных ощущений.

Он не был таким уж равнодушным отцом, и, конечно, его волновала судьба дочери. Просто он считал, что человек должен сам строить свою жизнь. Как дом — что построил, в том и живешь. Его самого никогда никто не опекал, не поддерживал, не защищал — именно поэтому он стал тем, кто он есть. Алина выросла в тепличных условиях — папины деньги, папино имя, папины связи и так далее. Все, что у нее было, она воспринимала как должное и слишком мало ценила, даже могла чем-то высокомерно пренебречь — карьерой, выгодным браком. Например, решила изучать литературу и вышла замуж за бородатого бездельника с блудливыми глазами. За потасканного болтуна, который влез в постель к своей студентке, девочке с богатым папой, и заморочил ей голову, как последний сукин сын.

Карманные деньги — вот все, что этот охотник за приданым будет иметь от семьи тестя. Так решил Великий и Ужасный, когда Алина сообщила ему о своем замужестве. Карманные деньги, как школьник, и гостинцы к праздникам, передаваемые через слуг. И пусть подавится.

Зятя он за глаза называл «Мочалкой». Он не любил бородатых, волосатых и прочую шушеру и не доверял мужчинам, которые занимались пустопорожними бабскими делами: сочинением книжек и статей, рисованием картинок, музыкой. Конечно, если ты Толстой или Хачатурян, или, на худой конец, Кобзон, еще куда ни шло. Но Колосов Вэ-Гэ не имел никакого права на существование среди уважающих себя людей. Алина могла бы выбрать что-нибудь более приличное. Могла — но выбрала именно это.

Великий никогда не ждал поддержки от людей, даже самых близких. Не надеялся, что они будут болеть за его дело, разделять его заботы, нести ответственность за семейную честь. Да и что она такое — семейная честь, если не сопли из бразильского сериала…

Он сам разберется со своими делами. Единственное, чего он требовал от окружающих, — не нарушать его правила. Пока Мочалка соблюдал правила, он готов был его терпеть. Разумеется, если его терпит Алина — он был уверен, что дочери рано или поздно наскучит седеющий ловелас и она найдет себе другую игрушку или действительно встретит стоящего человека.

Но вместо этого Алина поставила цель во что бы то ни стало родить ребенка. От Мочалки, бр-р… Вообще, непонятно, откуда взялась эта одержимость: пример собственной матери мог только отвратить девочку от желания иметь детей, а других семей она не видела. Очевидно, природа все-таки берет свое.

Ладно, пусть рожает, может, это к лучшему. Погрузившись в заботы о младенце, она отвлечется от своего благоверного, и того можно будет аккуратно вывести из игры. Возможно, Алина даже не заметит потери бойца, в ее возрасте материнство поглощает женщин целиком. Ради такого дела Великий согласен даже оплатить лечение Мочалки от бесплодия, хотя проще было бы оторвать ему яйца раз и навсегда. Ну ничего, еще успеется.

От этих умиротворяющих мыслей и оттого, что в прессе никаких опасных гадостей в этот раз не было, Великий человек пришел в хорошее настроение.

— Вера, — негромко позвал он жену.

Та медленно подняла длинные ресницы, посмотрела на него отрешенным взглядом. Когда-то она с ума сходила, пытаясь сохранить молодость и красоту, проводила полжизни в каких-то ваннах, обертываниях, массажах, перестала улыбаться и почти не говорила, чтобы избежать появления мимических морщин. Вместо того чтобы есть, Вера через едва открытые губы «принимала пищу», и по большей части мягкую, которую не надо жевать. О супружеских обязанностях нельзя было и заикаться. Даже дотронуться до нее — упаси бог! Чужой пот, чужая секреция, не говоря уж о механическом раздражении, причиняет необратимый ущерб нежной коже!

Вначале он пробовал ее дразнить, нарочно щипал и тормошил. Она стала избегать его, уезжала или запиралась в своей спальне, когда он бывал дома. Впрочем, это случалось все реже. Он и так-то много работал, а от этого безумия и вовсе начал спасаться в офисе, перенеся туда всю свою жизнь, в том числе и интимную — мягкий диван, жесткий регламент, прекрасно обученный персонал.