Перебежчик - Фридрих Незнанский Страница 3

– Я сказал, – мрачно произнес Леха, повернувшись ко мне. – А насчет того, чтобы вмазать менту, я всегда – за.

– Он – адвокат, – напомнил Аркадий Валерьянович. – И как бы тебе снова срок не вмазали.

– Он – мент, – упрямо, с ненавистью глядя на меня, сказал Леха. – Ментом родился, ментом и подохнет.

Аркадий Валерьянович вопросительно посмотрел на меня, в ответ я посмотрел на свои китайские часы. Сейчас мне было плевать на его «ролекс».

– Минуты две это займет, – сказал я ему. – Не больше. Ну три, в зависимости от его темперамента. Потом я вернусь, и мы продолжим наши переговоры.

– Где вас высадить? – спросил Волоха. – Вон там стройка, пустырь – годится?

На пустыре мне стало тоскливо. Ну какой из меня адвокат, подумал я, ослабив узел галстука, если собрался бить морду потенциальному клиенту? Мне бы его защищать, а не уродовать. Он почувствовал мое настроение, молча развернулся и нацелил свой кулак прямо в мои зубы. Но я увернулся. И нехотя ударил его под дых. Словом, пришлось с ним повозиться дольше, чем я рассчитывал.

Вернулся я в машину через пять минут в мрачном настроении. За то время, пока я проводил свои приемы и контрприемы, стал накрапывать дождик.

Адвокат, мать твою, продолжал я себя накручивать, садясь в машину. Тебе бы портфель, пенсне, часы приема на медной табличке, рюмка водки перед обедом с последующим дневным сном… А ты как был мент поганый, так им и остался. Впрочем, кажется, ничего ему не сломал и не отбил. Один короткий удар в солнечное сплетение и хук слева. Отлежится на досках, куда я его аккуратно уложил. А дождик, который не собирается заканчиваться, надеюсь, освежит его дурную голову.

Аркадий Валерьянович смотрел на меня со страхом. Наверное, в душе он тоже не исключал силовое решение. А теперь, когда оно отпало, ему надо было срочно придумывать что-то другое.

Волоха, тот и вовсе рот открыл. Похоже, Леху он побаивался. Но не знал, радоваться ему или печалиться такому исходу.

– Он что, этот Леха, самый крутой у вас? – спросил я небрежно.

Никто не ответил, словно дара речи лишились.

– Кого-то ждем? – спросил я.

Волоха включил зажигание.

Мои родители облегченно вздохнули, когда я перешел в адвокаты. Мать даже прослезилась, узнав об этом. Отец стал лучше спать по ночам. Каждый раз, когда по телевидению или в газетах сообщали о гибели очередного работника милиции или прокуратуры, они просто не находили себе места, представляя, что в следующий раз это может произойти со мной. Они всегда были против профессии, которую я избрал. Объяснить им, чем следователь прокуратуры отличается от участкового, было трудно. Но то, что адвокатов не убивают, они усвоили твердо. И вообще маме нравилось, что адвокаты всегда такие солидные и респектабельные. Похоже, такого же мнения были и родители Кати, к которым я направлялся на очередные смотрины…

Очередные, поскольку с первого раза меня там не разглядели. И разве вы слышали о любви с первого взгляда к будущему зятю?

В этот день, в гостях у будущей тещи, я никак не мог сосредоточиться на том, о чем говорили за столом, или на блюде, которое ставили передо мной.

Краем глаза я видел, как Мария Евгеньевна поджимала губы и с укором поглядывала на дочь, мол, где ты откопала это сокровище. Катя толкала меня в бок… Я тут же начинал невпопад восторгаться фаршированными кабачками, хотя это был перец, либо горячо поддерживал Андрона Игнатьевича, своего будущего тестя, когда он громко заявлял, что в России уже все разворовали и растащили, но нет худа без добра, поскольку мировые акулы империализма, как только растащат последнее, потеряют к нам интерес и перестанут интриговать и засылать своих агентов. Вот тогда и заживем.

– Ты сейчас где? – шепотом спросила Катя.

– В джипе «лендровер», – сказал я. И приложил палец к губам, – после расскажу.

Я раздумывал над тем, как эти, из джипа, узнали о предстоящей нашей встрече с Катей. О том, где и когда она состоится. Что еще они знают? И вообще – кто они? Прослушивают мой телефон? Тогда зачем им нужно было раскрывать это раньше времени? Слушали бы и дальше. Решили продемонстрировать свое всемогущество, благодаря которому они могут все себе позволить? Привыкли не только просить, но и подталкивать?

– Юрий Петрович, попробуйте холодца, – жеманно сказала Мария Евгеньевна, пытаясь войти в роль тещи. К счастью, ей это плохо пока удавалось. И понимала она свое новое назначение лишь в том, чтобы накормить избранника дочери до отвала. Мол, посмотрим сначала, как он ест. А накормив его до отвала, так что он потеряет способность к сопротивлению, допросим по всей форме. И что за прежняя жена была, и как с ней жилось, да почему развелись…

Такие вещи я просчитываю мгновенно. Будущий тесть развлекал меня своими политическими и экономическими воззрениями на уровне сороковых годов, а вот разговор с будущей тещей пока только намечался. Но одно мне у них понравилось сразу – здесь сначала покормят, а потом уже будут наматывать нервы на палец. С прежней женой и ее мамочкой было иначе. Они обязательно сначала отшибали всякий аппетит, и только потом приглашали за стол. Экономили таким образом продукты, что ли?

Во всяком случае, к моему сердцу через мой желудок они так и не пробились. А других путей, похоже, не знали. Сейчас они обхаживают моего бывшего сокурсника Алика Дорофеева. К обоюдному удовольствию, надо признать. От Аллы, моей прежней супруги, он был когда-то без ума. И радовался нашему разводу без памяти. Все звонил мне и спрашивал, правда ли это. И еще спрашивал моего разрешения ее навестить и вообще, какие цветы она любит… Интересно, надолго ли его хватит. Я же после своего первого брака вынес твердое убеждение, что жениться следует только на сироте.

Но это легко сказать. А где они, эти сироты? Наверняка уже всех разобрали.

– Замечательный у вас холодец, – сказал я. – И как вам это удается? Ну что ни попробуешь, все так вкусно…

В результате моей недавней схватки на стройплощадке у меня порвался рукав пиджака. Леха махал кулаками, закрыв глаза. Похоже, ему не раз и не два в лагерном бараке устраивали «темную». К тому же он все время за меня хватался, чтобы не упасть. Вот и порвал… А поскольку мы очень спешили, то и пришлось явиться к ее мамочке в таком вот виде. Приходилось как-то прикрывать прореху, чтобы не опозориться… Не скажешь же, что я, адвокат, только что подрался со своим потенциальным клиентом?

– А вот, к примеру, сколько сейчас платят адвокатам? – спросил наконец Андрон Игнатьевич то, что его томило с самого начала смотрин.

– По-разному, – сказал я. – Зависит от известности, количества выигранных дел… И какие это дела. Скандальные или не очень.

– Так вот и бери такие, какие выгодней, – посоветовал Андрон Игнатьевич.

– Папа! – с укором произнесла Катя.

Похоже, они это уже обсуждали без меня. О чем можно говорить, а о чем не стоит. Я не в претензии. Дело семейное. Тем более что по дороге к ее родителям Катя инструктировала меня на ту же тему. Что можно, а чего нельзя. Например, не следует перечить папе, когда он садится на любимого конька – происки международной мафии на постсоветском пространстве. А если спросит, за кого голосовал на последних выборах, сослаться на загруженность: мол, вообще на эти выборы не ходил. И ходить не собираюсь. Ни раньше, когда не было альтернативы, не ходил, ни теперь, когда она появилась. И если он начнет покровительственно поучать, за кого все-таки следует отдать голос на следующих выборах, опять же ему не перечить. А побольше поддакивать, он это любит.