Чемодан с видом на Карибы - Наталья Александрова Страница 3

Не согласилась бы она и на то, чтобы Надеждин муж Сан Санычв субботу отвезет ее в ателье на машине. Он, де, много работает, говорила она,и в выходные дни должен отдыхать, а не развозить старух по их делам. Надежда немогла не согласиться с такой постановкой вопроса, а тетка тут же добавила, чтоесли Надежда занята, то она сама все сделает, то есть пользовалась самымобычным шантажом. В общем. Надежда все откладывала поход за чертовымиботинками, но наконец сдалась. И вот сейчас она шла между домами к тому самомуортопедическому ателье.

Ботинки выдали по квитанции сразу же, но они оказалисьужасно громоздкими. Надежда с сомнением покачала головой, думая, что тетке онине понравятся. Теперь вплотную встал вопрос о наличии третьей руки, поскольку водной руке никак не удержать было кейс и коробку с ботинками. Еще у Надеждыбыла своя собственная сумка, довольно объемистая. Вешать ее на плечо — нашлидурочку, этак запросто упрут. Не далее как вчера видела она на улице, каккакой-то паршивец на роликах сдернул у девчонки с плеча сумочку, на ходураспотрошил, вытащил кошелек и мобильный телефон, а сумку бросил через двадцатьметров в лужу. Так что, выйдя из ателье, Надежда тотчас же купила в ларькебелый непрозрачный пакет с надписью «Севзапмолоко». Пакет привлек ее своимиразмерами, туда запросто можно было упихать средних размеров слона. Вошел тудаи кейс, и коробка с ботинками. Надежда приободрилась и зашагала к нужному домуна улице Фиолетова пешком, потому что автобусов не было, а на маршрутках онасегодня наездилась на всю оставшуюся жизнь.

Дом номер семнадцать по улице Фиолетова оказался самымобычным, сталинским. Когда-то считался он неплохим, но сейчас, судя пооблупившейся штукатурке и едва не отваливающимся балконам, был не на хорошемсчету. Дом был угловой, фасадом он выходил на улицу Фиолетова, а торцом — впереулок. Был у дома двор, отгороженный от улицы чугунной решеткой.

Ворота однако были распахнуты настежь, и судя по насквозьпроржавевшим петлям, очень давно не запирались.

Надежда Николаевна оглядела двор.

Двор как двор, посредине — чахлый скверик, кусты, еще неподающие признаков жизни, деревянная горка, детская песочница, полная мусора,окурков, мятых банок из-под пива. Обычные весенние радости. Возле подъездовприпарковано несколько машин. Одна — темно-зеленая, с тонированными стекламистоит наособицу.

Поблизости — скамейка, на ней жмутся старухи.

Холодно, но общаться хочется, вот и не расходятся по домам.

Надежда ничего спрашивать не стала, проскользнула мимо нихтихонько и самостоятельно прочитала номера квартир на табличке возле подъезда.

Ей повезло, нужная квартира попалась сразу, да еще и шлапервым номером — то есть располагалась на первом этаже, так что не придетсявзбираться по лестнице. Можно считать, повезло.

Однако на этом везение закончилось.

Надежда вошла в подъезд, но не успела пройти короткийлестничный марш, который вел к площадке первого этажа, как дверь ближнейквартиры резко распахнулась, и из нее выскочила молодая женщина. Женщина былакакая-то встрепанная, вид был такой, будто за ней кто-то гонится. Скромноедраповое пальто распахнуто, но не оттого, что женщине жарко, а просто не успелазастегнуться. Шелковый платочек зацепился за пуговицу и летел сзади. Женщинаприжимала к груди сумочку, как будто в ней было самое ценное, что у нее есть, иглядела перед собой расширенными глазами.

Надежда прочитала на двери номер квартиры — тот самый,шестой, который ей был нужен, — и бросилась навстречу взволнованнойнезнакомке.

— Вы отсюда? — задала она глупый вопрос.

Женщина посмотрела на Надежду диким взглядом и неувереннокивнула — как будто сама не знала, отсюда ли она. Опасливо покосившись наНадежду, отвернулась и торопливо закрыла дверь квартиры.

— Конотоп, — вполголоса проговорила Надежда,понимая, что выглядит полной идиоткой.

— Что? — переспросила незнакомка, еще большеокруглив свои безумные глаза, и попыталась пройти мимо Надежды.

— Конотоп, — повторила Надежда, упорствуя в своемидиотизме и стараясь в то же время сохранить уверенный и независимый вид. Приэтом она невольно преграждала молодой женщине дорогу к выходу. Та смотрелаотстраненно, как будто не слышала, а если слышала, то не понимала.

— Вы Катя? — задала, наконец, Надежда вполнеестественный вопрос.

Женщина помотала головой, протиснулась мимо нее и припустилавниз.

— А Катя дома? — крикнула. Надежда вслед, но неполучила ответа.

Дверь подъезда с грохотом захлопнулась.

Надежда Николаевна пожала плечами, повернулась к двери инажала на кнопку звонка. Трель громко раскатилась за дверью, но никакогоответного движения не произошло. Надежда позвонила еще несколько раз — резко,требовательно — и снова никакого результата.

— Черт знает что! — сказала Надежда и поглядела надверь, рассчитывая на ответную реакцию.

Но дверь держалась индифферентно, то есть делала вид, чтоона уж точно тут ни при чем.

Надежда задумалась. Имеет ли смысл расспросить старушек наскамеечке на предмет местонахождения неизвестной Кати? По всему выходило, чтоне имеет, поскольку старухи чрезвычайно любопытны, привяжутся с расспросами, иНадежда, сама того не желая может разболтать им лишнее. Что-то подсказывало ей,что раненый мужчина, пославший ее отнести чемодан Кате, был бы не слишкомдоволен, если об этом узнали посторонние люди.

Надежда тяжело вздохнула и направилась к выходу. В концеконцов, она сделала все, что могла, для этого странного человека из маршрутки,и не ее вина, что никого не оказалось дома.

Спускаясь по ступенькам, она увидела на полу какую-томаленькую книжечку. Нагнулась, подняла. В ее руке было удостоверение в голубойдерматиновой корочке, точнее, пропуск. Раскрыв его. Надежда увидела фотографию,несомненно той самой женщины, с которой только что столкнулась в дверях. Толькона этой фотографии незнакомка была еще моложе, и у нее было совсем другоевыражение лица — выражение радостного ожидания и предчувствия чего-то хорошегои удивительного. Казалось, что эта девушка верит, что сейчас вылетит та самаяптичка, которую обещают детям старые фотографы.

А сейчас, точнее, минуту назад, девушка явно ничего хорошегоот жизни не ждала. Надежда отчетливо поняла, что на лице ее был страх. Дикий,безумный страх.., именно страх так округлил глаза незнакомки. Впрочем, уже несовсем незнакомки — Надежда Николаевна прочла в пропуске, что девушку зовутВерой Алексеевной Зайцевой, и она является сотрудницей музея И. И. Панаева. Ктотакой Панаев, Надежда помнила весьма смутно — кажется, был такой русскийписатель, друг и соратник Некрасова, у которого Некрасов по дружбе увел жену.

Надежда Николаевна поэта Некрасова не любила. Вот не лежалау нее душа к его стихам, не нравились они ей. Все эти причитания по поводурусской долюшки женской и про крестьян, которые пошли, солнцем палимы, казалисьей фальшивыми, а сами стихи совершенно неинтересными.