Голос скрипки - Андреа Камиллери Страница 3

- Ну что тут объяснять, Ливия? Я тебе уже говорил и снова повторяю. Документы на усыновление Франсуа еще не готовы, возникли кое-какие непредвиденные трудности, да и прежний начальник полиции, который всегда был готов уладить любую неприятность, помочь нам уже не может. Тут нужно иметь терпение.

- Я не имела в виду усыновление, - сказала Ливия ледяным тоном.

- Нет? А что тогда?

- Нашу свадьбу, вот что. Мы можем пожениться и не дожидаясь усыновления. Эти два предмета никак не связаны между собой.

- Конечно, нет, - ответил Монтальбано, чувствуя, что его вот-вот загонят в угол и обложат со всех сторон.

- Я хочу получить четкий ответ на вопрос, который я тебе сейчас задам, - неумолимо продолжала Ливия. - Допустим, что усыновление окажется невозможным. И как по-твоему, мы поженимся или нет?

Внезапный, неимоверной силы раскат грома подсказал ответ.

- Что это было? - спросила Ливия.

- Гром. Тут у нас гроза страш…

Он положил трубку и отключил телефон.

Никак не мог уснуть. Все ворочался и ворочался на скомканных простынях. Было около двух часов, когда он понял, что сон уже не придет. Встал, оделся, взял кожаную сумку, которую ему много лет назад подарил один домушник, ставший впоследствии его другом, сел в машину, отъехал от дома. Гроза бушевала вовсю, от вспышек молнии было светло как днем.

Он поставил машину под деревьями, возле «твинго», погасил фары. Из бардачка достал пистолет, перчатки и карманный фонарик. Подождал, пока дождь поутихнет, одним броском пересек дорогу, пробежал по грунтовке, которая вела к дому, прижался к входной двери. Долго звонил. Никто не ответил. Надел перчатки, из кожаной сумки достал внушительную связку различной формы отмычек. С третьей попытки английский замок поддался: дверь была лишь захлопнута. Вошел, прикрыл за собой дверь. В темноте, не зажигая света, нагнулся, расшнуровал мокрые ботинки, снял их, оставшись в носках. Зажег фонарик, направил луч света на пол. Увидел, что находится в просторной столовой, к которой примыкает гостиная. Мебель пахла лаком, все было новеньким, чистым и в безупречном порядке. Одна дверь вела в кухню, сверкающую чистотой, словно на рекламной картинке; другая - в ванную, также девственно чистую. Осторожно поднялся по лестнице на второй этаж. Увидел три закрытые двери. Открыв первую, попал в небольшую гостевую комнату, вторая привела его в ванную, побольше, чем та, что на первом этаже; здесь царил полный хаос. Банный махровый халат брошен на пол, будто в спешке. За третьей дверью оказалась хозяйская спальня. И видимо, именно светловолосой хозяйке принадлежало обнаженное безжизненное тело с раскинутыми руками, лицом зарывшееся в простыни, которые она в агонии разорвала в клочья. Монтальбано приблизился к трупу, потрогал его, предварительно сняв перчатку: ледяной, окоченевший. Должно быть, она была очень красива. Комиссар спустился вниз, надел ботинки, вытер бумажной салфеткой оставленные им на полу мокрые следы, вышел из дома, отъехал.

Всю дорогу до Маринеллы мысль лихорадочно работала. Как сделать так, чтобы преступление обнаружили? Естественно, он не мог пойти к судье и рассказать о том, что он тут натворил. Судья, преемник доктора Ло Бьянко, взявшего годичный отпуск за свой счет, чтобы заниматься нескончаемыми поисками своих мнимых предков, был родом из Венеции, по имени Николо и по фамилии Томмазео, и при каждом удобном случае напоминал о своих «чрезвычайных полномочиях». У него было ссохшееся личико изможденного ребенка, заросшее бородой и усами мученика из Бельфьоре. Когда Монтальбано открывал дверь своего дома, его наконец-то осенило. И только после этого он смог заснуть и спал крепко-крепко.

В комиссариат он приехал в восемь тридцать, отдохнувший и при полном параде. Не успел войти, как Мими Ауджелло огорошил его вопросом:

- Ты знал, что начальник полиции - аристократ?

- Это в смысле моральном или геральдическом?

- В геральдическом.

- Да я уже сообразил по черточке в фамилии. Ну и как ты с ним, Мими? Называл его графом, бароном, маркизом? Облизал с ног до головы?

- Зря ты так, Сальво! Завидуешь, что ли?

- Я?! Фацио рассказывал тут, как ты вилял хвостом, когда говорил с ним по телефону, а потом помчался в управление сломя голову.

- Слушай, начальник полиции сказал мне буквально следующее: «Если комиссара Монтальбано найти нельзя, тогда должны приехать вы, и немедленно». Что мне было делать? Ответить, что не могу, потому что мой начальник рассердится?

- Ну и чего он хотел?

- Я был там не один. Собралось полпровинции. Начальник полиции сообщил о своем намерении обновить и омолодить. И добавил, что тот, кто не в состоянии поспевать за ним в этом ускорении, может отправляться на свалку. Так и сказал: на свалку. Всем было ясно, что он имел в виду тебя и Сандро Турри из Калашибетты.

- Объясни-ка мне, почему же это «всем было ясно»?

- Потому что, когда он сказал «на свалку», то пристально посмотрел сначала на Турри, а потом на меня.

- А может быть, он намекал именно на тебя?

- Брось, Сальво! Все знают, что он тебя недолюбливает.

- Ну и чего же желали синьор принц?

- Объявил, что через несколько дней прибудут новейшие компьютеры, всем комиссариатам будет выделено по одному. Каждому из присутствующих пришлось назвать сотрудника своего комиссариата, способного к информатике. Я и назвал.

- Ты что, псих?! У нас тут никто ни хрена не смыслит в этих делах. Кого назвал-то?

- Катареллу, - серьезно и безмятежно заявил Мими Ауджелло.

Вот что значит прирожденный саботажник! Монтальбано вдруг вскочил и бросился обнимать своего заместителя.

- Разузнал все о доме, который вас интересует, - сказал Фацио, усаживаясь перед комиссаром. - Я разговаривал с секретарем мэрии. Ему известна вся подноготная каждого жителя Вигаты.

- Ну и что ты узнал?

- Значит, так. Земельный участок, на котором стоит дом, принадлежал доктору Розарио Ликальци.

- А он доктор чего?

- Настоящий доктор, врач. Умер лет пятнадцать назад, оставил дом своему старшему сыну Эмануэле. Он тоже медик.

- Живет в Вигате?

- Никак нет. Живет и работает в Болонье. Два года назад этот самый Эмануэле Ликальци женился на одной тамошней девице. Они провели на Сицилии медовый месяц. Девица увидела участок и вбила себе в голову построить там особнячок. Это все.

- Не знаешь, где сейчас семья Ликальци?

- Муж в Болонье, а ее три дня назад видели в городе - колесила в поисках мебели. У нее темно-зеленый «твинго».

- Как раз тот, в который врезался Галло!

- Ну да. Секретарь сказал, что эту мадам трудно не заметить. В том смысле, что очень красивая.