Особые поручения: Пиковый валет - Борис Акунин Страница 3

Анисию почудилось, что надворный советник чутьзамялся, словно не вполне зная, как аттестовать красавицу. А, может, простоиз-за заикания так показалось.

– О боже, – страдальчески вздохнулаграфиня Адди и стремительно вышла из комнаты.

Почти сразу же послышался ее голос:

– Маса, немедленно отойди от моейНатальи! Марш к себе, мерзавка! Нет, это просто несносно!

Эраст Петрович тоже вздохнул и вернулся кчтению бумаг.

Тут раздалось треньканье звонка, приглушенныйшум голосов из прихожей, и в гостиную колобком вкатился давешний азиат.

Он закурлыкал на каком-то тарабарском наречии,но Фандорин жестом велел ему замолчать.

– Маса, я тебе говорил: при гостяхобращайся ко мне не по-японски, а по-русски.

Анисий, произведенный в ранг гостя,приосанился, а на слугу уставился с любопытством: надо же, живой японец.

– От Ведисев-сан, – коротко объявилМаса.

– От Ведищева? Фрола Г-Григорьевича?Проси.

Кто такой Фрол Григорьевич Ведищев, Анисийзнал. Личность известная, прозвище Серый Кардинал. Сызмальства состоял прикнязе Долгоруком сначала мальчиком, потом денщиком, потом лакеем, а последниедвадцать лет личным камердинером – с тех пор, как Владимир Андреевич взялдревний город в свои твердые, цепкие руки. Вроде невелика птица камердинер, аизвестно было, что без совета с верным Фролом многоумный и осторожныйДолгорукой никаких важных решений не принимает. Хочешь к его сиятельству сважным прошением подступиться – сумей Ведищева улестить, и тогда, считай, полделасделано.

В гостиную вошел, а пожалуй что и вбежал ражиймалый в губернаторской ливрее, зачастил с порога:

– Ваше высокоблагородие, Фрол Григорьичзовут! Беспременно чтоб пожаловали в самом срочном порядке! Буза у нас, ЭрастПетрович, умалишение! Фрол Григорьич говорят, без вас никак! Я на саняхкняжеских, вмиг долетим.

– Что за «буза»? – нахмурилсянадворный советник, однако поднялся и халат скинул. – Ладно, поехалип-посмотрим.

Под халатом оказалась белая рубашка с чернымгалстуком.

– Маса, жилет и сюртук, живо! –крикнул Фандорин, засовывая бумаги в папку. – а вам, Тюльпанов, придетсяпрокатиться со мной. Дочитаю по дороге.

Анисий был готов за его высокоблагородием кудаугодно, что и продемонстрировал поспешным вскакиванием со стула.

Вот уж не думал-не гадал курьеришка Тюльпанов,что доведется когда-нибудь прокатиться в генерал-губернаторском возке.

Знатный был возок – настоящая карета наполозьях. Внутри обшит атласом, сиденья юфтевые, в углу – печка с бронзовымдымоходом. Правда, незажженная.

Лакей уселся на козлы, и четверка лихихдолгоруковских рысаков весело взяла разбег.

Анисия плавно, почти нежно качнуло на мягкомсиденье, предназначенном для куда более благородных ягодиц, и подумалось: эх,ведь не поверит никто.

Господин Фандорин хрустнул сургучом, распечатываякакую-то депешу. Нахмурил высокий чистый лоб. До чего же хорош, без зависти, ас искренним восхищением подумал Тюльпанов, искоса наблюдая, как надворныйсоветник подергивает себя за тонкий ус.

К большому дому на Тверской примчали в пятьминут. Возок свернул не налево, к присутствию, а направо, к парадному подъездуи личным покоям «великого князя московского», Володи Большое Гнездо, ЮрияДолгорукого (как только не называли всесильного Владимира Андреевича).

– Вы уж извините, Тюльпанов, –скороговоркой произнес Фандорин, распахивая дверцу, – но отпустить васпока что не могу. После набросаю пару строк для п-полковника. Только с «бузой»сначала разберусь.

Анисий вылез следом за Эрастом Петровичем,вошел в мраморный чертог, но тут поотстал – заробел, увидев важного швейцара сзолоченой булавой. Ужасно тут испугался Тюльпанов унижения – что оставит егогосподин Фандорин топтаться внизу лестницы, будто собачонку какую. Но преодолелгордыню и приготовился надворного советника простить: а как человечка в этакойшинели и картузе с треснутым козырьком в губернаторские апартаменты приведешь?

– Вы что застряли? – нетерпеливообернулся Эраст Петрович, уже достигший середины лестницы. – не отставать.Видите, какая чертовщина тут творится.

Только теперь до Анисия дошло, что вгубернаторском доме и в самом деле происходит что-то из ряда вон выходящее. Ивид у сановного швейцара, если приглядеться, был не столько важный, сколькорастеряннтолько важный, сколько растерянн вносили с улицы в вестибюль сундуки,коробки, ящики с иностранными буквами. Переезд что ли какой?

Тюльпанов вприпрыжку догнал надворногосоветника и постарался держаться от него не далее как в двух шагах, для чеговременами приходилось несолидно рысить, потому что шаг у его высокоблагородиябыл широкий и быстрый.

Ох, красиво было в губернаторской резиденции!Почти как в храме Божьем: разноцветные (может, порфирные?) колонны, парчовыепортьеры, статуи греческих богинь. А люстры! А картины в золотых рамах! Азеркальный паркет с инкрустацией!

Анисий оглянулся на паркет и вдруг увидел, чтоот его позорных штиблет на чудесном полу остаются мокрые и грязные следы.Господи, хоть бы не увидел никто.

В просторной зале, где не было ни души, авдоль стен стояли кресла, надворный советник сказал:

– Посидите тут. И п-папку подержите.

Сам же направился к высоким, раззолоченным,дверям, но те вдруг сами распахнулись ему навстречу, и вместе с гомономразгоряченных голосов в зал вышли четверо: статный генерал, долговязый господиннерусского вида в клетчатом пальто с пелериной, тощий лысый старик спреогромными бакенбардами и очкастый чиновник в вицмундире.

В генерале Анисий признал самого князяДолгорукого и, вострепетав, вытянулся в струнку.

Вблизи его сиятельство оказался не такмолодцеват и свеж, как ежели из толпы смотреть: лицо все в глубоченныхморщинах, кудри противоестественно пышны, а длинные усы и бакенбарды чересчуркаштановы для семидесяти пяти лет.

– Эраст Петрович, вот кстати! –вскричал губернатор. – он по-французски так коверкает, что ни слова непоймешь, а по-нашему вообще ни бельмеса. Вы английский знаете, так растолкуйтемне, чего он от меня хочет! И как только его впустили! Битый час с нимобъясняюсь, и все попусту!

– Ваше высокопревосходительство, как жеего не впустишь, когда он лорд и к вам вхож! – видно уже не в первый разплачуще пропищал очкастый. – Откуда ж мне было знать…