Аллегро - Владислав Вишневский Страница 32

— А я думал, это русская охрана у тебя такая серьёзная, — с явным сарказмом заметил он. — А это, оказывается, русская водка Смирнофф, да? А по-английски-то он понимает, твой гость, разговаривает, нет?

— Да-да, Джон. Лучше даже, чем ты по-русски.

— Вот как! — удивился Джон. — Не может быть. А что, я так уж плохо говорю по-русски? Ты меня недооцениваешь, Гейл. — Легко перешёл на русский язык. — Привет, Алекс. Рад познакомиться. Как тебе мой русский?

— Привет, — так же, на русском языке, отозвался Смирнов. Всё это время он стоял и слушал их разговор. — Я тоже рад. Русский?.. По-моему на уровне.

— Вот видишь, Гейл, — Джон вновь вернулся к английскому языку. — Мой русский у меня хорош. Это говорю не я, это говорит твой молодой приятель. А он в этом толк знает, если, к тому же, и музыкант.

— Он тебя просто пожалел… — подзадоривая, усмехнулась Гейл и повернулась к Смирнову. — Саша, — представила она. — Познакомьтесь, пожалуйста, это Джон. Корреспондент Си-эн-эн, умница, хороший парень, талантливый журналист, но страшный хвастун и кутила…

— Гейл, ты ко мне несправедлива… Алекс, а можно у вас интервью взять?

— Нет-нет, Джон, — вступилась за Александра Гейл. — Только не сейчас.

— Алекс, — по инерции ещё продолжает наседать Джон. — Вы же первый раз здесь, да? И как вам у нас, здесь?

— Нормально. Хорошо.

— Ага! Тогда по стаканчику, Алекс, за дружбу, а?

— Спасибо, Джон, я не пью.

— Оу! — через недоумённую паузу, безмерно удивился журналист. — Не может быть! О, небеса!.. — вскинув руки вверх, театрально воскликнул. — Что в мире случилось, Гейл, — катастрофа!! Первый раз такое от русских слышу. Не может быть! Это правда-правда, Алекс, что не пьете?

— Да-да! Правда.

— Джон, тебя уже ждут, — с нажимом на «ждут», снова вступилась за своего гостя Гейл, видя, что Джон, не верит и продолжает паясничать.

— Где?

— Вон там… та блондинка.

— Блондинка… Какая блондинка?.. — с интересом закрутил головой Джон, потом понял уловку, весело рассмеялся. — Ааа, понимаю-понимаю… Прогоняешь! Вот так всегда, Алекс. Извини, русский друг, мне опять указали на дверь. До встречи, Алекс, пока, Гейл! Кстати, Алекс, вы будьте поосторожнее с Гейл, чуть что, она классно делает подсечки и, бабах, тебя, беднягу, через бедро прямо об пол. Если и не навечно, то уж на больничную-то койку на месяц уложит точно. Я помню! Ох, мои бедные кости…

— Джон, это может повториться и сейчас…

Джон притворно ужаснулся…

— Нет, нет, не сейчас, Гейл, тем более здесь! Ухожу, ухожу, ухожу. — Торопливо машет рукой, вдруг спохватывается. — Кстати, привет от меня Стиву. — Весело смеётся, и исчезает в суетящейся близ фуршетных столов толпе.

Гейл с Александром подошли к длинному, заставленному всяческими закусками фуршетному столу… Некоторое время, запивая соками, Александр наслаждался бутербродами, в принципе, ужинал… К ним то и дело подходили разные люди. Служащие посольства, какие-то бизнесмены, журналисты. Здоровались, некоторые обнимались с Гейл, спрашивали как её дела, как её папа с мамой, как сестрёнка, как она сама, как её гость… Их было много, Александр и не запоминал. Он видел, Гейл здесь знали, ей радовались, и она многих знала, если не всех. Александр уже пообвыкся, освоился, уже почти спокойно рассматривал людей, сервировку стола, убранство интерьера, слушал непривычную атмосферу.

— Гейл, скажите, а зачем сейчас люди здесь собрались, в чём смысл?

— Этого приема? — переспросила она, и весело отмахнулась. — А так, ни в чем. Ничего серьезного. Просто отдыхают, знакомятся, обмениваются приветствиями, комплиментами, расслабляются. Психологическая разрядка, в общем. Релакс такой между делами… А у вас как расслабляются?

— У нас? В армии?

— Да, например.

— Ну… — Александр мысленно споткнулся. Вопрос застал врасплох. Если б его спросили, как нагружаться, он бы свободно на это ответил. Запросто бы загрузил. А тут, наоборот. Как это?.. Как сказать ей, что расслабляется он, например, только во сне, если успевал его увидеть. В солдатском клубе, если кинофильм хороший. И всё вроде… Может быть в спортзале ещё, на волейболе если; в солдатском кафе за кефиром, если он свежий и охлаждённый (обязательно с сахаром и чтоб с пряником); в полковой библиотеке ещё — это конечно! — когда книжка хорошая попадётся или журнал… всё. Всё! Эх, хорошо было бы ей сказать сейчас, как в том польском кинофильме, мол, «бокс, джаз и секс» — любимые занятия. Но в армии такая роскошь возможна только в снах. Мечты, мечты, какая сладость, мечты с подъёмом уйдут, останется… Об этом ей нельзя… Александр отлично помнил, где он находится, поэтому ответил достойно. — Спорт, Гейл, кино в клубе, когда концерт, больше книги…

— Оу-уу… Интересно… — восторженно отметила Гейл. — А хотите, я вам зимний сад наш покажу. И оранжерею уникальную. Сам мистер Коллинз за ней ухаживает. Ему семена, я знаю, из Индии, Африки, Англии, Японии, Кореи, Китая, со всего света присылают. Он страстный цветовод и коллекционер. Растения есть просто уникальные, экзотические, совсем-совсем редкие, каких в природе уже мало осталось. А у него вот, здесь, даже в России, растут, да-да! Особенно он любит английские белые орхидеи. А вы, Саша, любите цветы?

— Цветы?.. Конечно… но я в них ещё пока плохо разбираюсь.

— Это не важно, важно что любите. Цветы, это природа, а природу не любить нельзя. Или, если хотите, можем пройти в библиотеку, или в каминный зал. Куда, Алекс?

— В каминный зал, если можно, а потом в оранжерею.

Каминный зал в светлых тонах, со светлой, мягкой мебелью — наш «Большой белый зал», как представила Гейл — выступающим камином, архитектурой и отделкой напоминающим огромный кафедральный орган, привлек внимание Александра в большей мере своим белым концертным роялем. Да-да, именно роялем. Красавец инструмент, гордо и уверенно разместился в одной четверти зала, как главный здесь предмет. Не соперничая, а прекрасным образом дополняя назначение присутственного места. «Стейнвей энд санз», золотом было выведено на его крышке. Простор помещения, величественные картины, мягкая мебель, камин и рояль, солидных размеров столик в углу, с батареей разноцветных и различных по форме бутылок с напитками, объемными вазами с фруктами, предполагали отдых, спокойную, неторопливую беседу, тепло и музыку. Заметив, что Александр восторженно рассматривает музыкальный инструмент, Гейл предложила:

— Сыграйте что-нибудь, Саша.

— Ну что вы, Гейл, я неважный пианист. Учусь ещё.

— И хорошо, что учитесь. Что-нибудь своё, любимое… Что вам очень-очень нравится… Сыграйте, пожалуйста.

— Да я, пожалуй, и не смогу… сейчас… на таком…

— Нет-нет, что вы, он хорошо настроен, — по своему истолковав, забеспокоилась Гейл. — За этим здесь следят, я знаю. Вот, смотрите. — Гейл подошла, и уверенно взяла несколько аккордов. Перемещаясь пальцами по октавам, прогнала затем вверх и вниз, несколько легких, воздушных пассажей…