Во власти мракобесия - Андрей Ветер Страница 33

– Зря иронизируешь, – покачал головой Шкурин.

– Никакой иронии, Владислав Антонович.

– Зачем же так официально? Мы с тобой сколько лет бок о бок трудились, не один пуд соли съели…

– Да уж, не мёд пили, – согласился Виктор.

– Опять ирония! Ты всё такой же, не меняешься… А вот заходи как-нибудь ко мне, потолкуем о жизни.

– Извини, Владислав, только некогда мне попусту языком молоть. У меня работы вот сколько… – И Смеля-ков выразительно провёл пальцами по горлу.

– А я, по-твоему, бездельник, что ли? Ну да, помню, как же! Ты всегда считал, что я только трепаться и способен… Подожди-ка, ты так и не ответил, что ты тут делаешь.

– По службе приходил.

– К кому? – строго спросил Шкурин.

– К Коржакову.

– А чего вдруг? По какому вопросу? – продолжал давить Владислав.

– По служебному, – почти задорно отозвался Смеля-ков. Внезапно ему сделалось весело. – Извини, мне пора.

Он повернулся, не прощаясь, и пошёл прочь.

– Погоди, Витя! А где ты сейчас?

– У Коржакова, – бросил через плечо Смеляков.

* * *

Весна наступала. На деревьях появились почки, и, глядя в окно, казалось, что пространство было наполнено полупрозрачной зеленоватой дымкой.

Вера стояла у окна, когда Виктор вошёл в комнату, и о чём-то размышляла. В руках она держала книгу, заложив её на нужном месте указательным пальцем. Казалось, она, поглощённая своими мыслями, не слышала появления мужа.

– Верочка?

– Привет. – Она повернулась и шагнула к нему. – Как дела?

– Всё нормально. – Он поцеловал жену в губы. – Чем занимаешься?

– Жду тебя и читаю.

– Что-нибудь интересное?

– Генри Миллера.

– Не слышал о таком.

– Очень зря. Я слышала, но никогда не читала. Однажды попала в руки книга, но там был такой омерзительный перевод, что я вышвырнула книгу в мусор. Сплошная матерщина и ничего другого.

– А чего ж теперь взяла?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Увидела обложку, долго-долго разглядывала её, заглянула внутрь и зацепилась за текст. Так бы и стояла в книжном, читая…

– Понравилось?

– Очень. Называется «Сексус».

– Как? – изумился Смеляков. – Что у тебя за интерес такой вдруг проснулся к этой теме?

– Зря смеёшься. Умная книга, тонкая, хотя много цинизма и откровенной грубости… Вот я тебе сейчас прочту кусочек. Слушай… «Люди думают, что если они умеют читать и писать, то легко отличат плохую книгу от хорошей. Даже писатели, а я имею в виду хороших писателей, не могут решить, что считать плохим, а что – хорошим. Кстати, художники не могут судить о картинах. И всё же я подозреваю, что у художников больше согласия относительно достоинств или отсутствия таковых в работах известных художников, чем у писателей касательно книг… Возьмём Диккенса или Генри Джойса и увидим, насколько различны мнения писателей и критиков об их достоинствах. Существуй сегодня писатель настолько необычный в своей области, насколько Пикассо необычен в своей, вы бы поняли, к чему я клоню. Даже если им не нравятся работы этого художника, большинство людей, более или менее сведущих в искусстве, признают, что Пикассо – гений. Теперь возьмём Джойса, довольно эксцентричного писателя. Разве он достиг хоть чего-то, сравнимого с престижем Пикассо?.. Каким бы новатором ни был гениальный художник, его принимают гораздо быстрее, чем писателя такого же калибра». Как ты думаешь, Вить, почему?

– Понятия не имею. – Он снял пиджак и достал из шкафа вешалку-плечики.

– Ты не расположен сейчас к разговору?

– Нет-нет, я слушаю тебя.

– А ты не слушай, ты отвечай. Мы же обсуждаем.

– Понимаешь, – Виктор задумался, – я не специалист…

– Но ты согласен с тем, что я прочитала?

– Пожалуй… Наверное, особенность писателя заключается в том, что работает со словом, а оно требует усилий, чтобы быть воспринятым. Картину мы видим сразу и целиком, а книгу надо вбирать в себя постепенно, страницу за страницей. А если нет настроения? Если нет времени? Серьёзную книгу ведь не поймёшь, проглядев наскоро.

– Не поймёшь, – согласилась Вера. – Книга требует времени. Неужели так много зависит от времени? Ты это правильно заметил. Одного взгляда достаточно, чтобы увидеть свет и цвет, отличить одно лицо от другого, распознать движение – быстро оно или медленно, плавно или коряво. Но чтение требует времени и сосредоточенности. Литература не терпит спешки. Не случайно же сказано, что вначале было Слово… И Слово было Бог…

– Да, чтение требует времени, а мне сейчас катастрофически не хватает его. – Виктор осторожно тронул жену за руку. – Вера, а не поужинать ли нам?

– Ой, прости! Я всё болтаю и болтаю. – Она всплеснула руками. – Извини, милый, просто очень хотелось поделиться с тобой… Идём на кухню. У меня всё готово.

– Ты знаешь, я сегодня встретил Шкурина в Кремле. Он, оказывается, в администрации президента.

– Кто ж его там приютил?

– Чёрт его знает. Он после ГКЧП, помнится, всё про Филатова рассказывал, хвалился близким с ним знакомством. Может, оттуда ноги растут?.. Но каков фрукт! Сколько он крови мне попортил своей «партийной линией», чуть ли не в антисоветчики меня записал, а теперь… Если он демократ, то я – Папа Римский… Что ж такое происходит, Вера? Куда ни глянь, всюду жулики, проходимцы, карьеристы. А где же настоящие государственники?

– Тебе какой кусочек? – спросила Вера, подняв прозрачную крышку сковороды и указывая ножом на курицу. – Ножку или грудку?

– Ножку…

– Я думала, ты уже всё давно расставил по своим местам… – Она положила дымящийся кусок курицы на тарелку и неторопливо, ложку за ложкой, насыпала рядом крупного белого риса.

– Хватит! Куда столько!

– Подливку давать?

– Нет, спасибо.

– Я думала, ты для себя определился насчёт государственников. Настоящие трудовые лошадки и есть государственники. Высокопоставленные «шишки» в президентской администрации и министры занимаются только хапужничеством. Тебе это прекрасно известно. Настоящий государственник никуда не рвётся, он честно работает на своём месте и любит своё дело. Настоящий государственник – человек труда, созидатель, творец, а не политик, привлекающий к себе внимание дешёвыми лозунгами… В сущности, ничто в нашей стране не изменилось. Кто больше говорил «правильных» слов, тот и взлетал по чиновничьей лестнице вверх. Раньше «правильными» были одни слова, сегодня – другие. И раньше за воровство сажали, а теперь – нет.

– Раньше министрам и прочим небожителям не нужно было воровать, – уточнил Виктор. – У них всё было и без воровства. Льготы всякие, изолированные от простого народа курорты, ну и вообще власть. А теперь власть стала другой. Власть государственная – это одно, а власть денег – совсем другое. Но то и то – власть. Вот они и пытаются в единый кулак собраться.