Культя - Нил Гриффитс Страница 36

етот чертов

страх

страх у меня под кожей

ворон-трупоед: крупная, распространенная, абсолютно черная птица с тяжелым клювом и агрессивными повадками. Сложена крепче похожих по размеру птиц, вроде грача, и галки, и серой вороны; предпочитает одиночество, и только зимой селится колониями, питаясь от крупных источников пищи, вроде свалок. Обычно питается падалью, но не побрезгует птенцами и яйцами других птиц, насекомыми и червяками, а также не прочь выклевать глаза и задний проход новорожденным ягнятам, и потому фермеры стреляют воронов и раскидывают для них яд. Подвид — серая ворона, у нее брюхо, спина и туловище серые, населяет обитаемые города, пустоши, лиманы, леса, живые изгороди, повсеместно, голос — долгий пронзительный крик

визг

и в полете, вот как сейчас, маховые крылья растопыриваются, как пальцы, и сквозь них бьет свет. Как? Я хочу сказать, ведь небо серое, плоское, бессолнечное, но птица распростерла крылья и свет будто падает

вроде

вроде кажется

уже всё. Вроде кажется

Я уже успокоился. Старушки всего лишь судачат про сплошные пробки на дорогах («Ах-ах. Кошмар. Ужас, правда?»), официантка просто мажет масло на хлеб и мурлычет про себя — подпевает радиоприемнику, откуда несется песня Саманты Мамбы [39], и больше ровным счетом ничего не происходит.

Все в порядке. Я кажется опять спокоен.

зла/нет

Допиваю кофе. Сижу, уставясь в пустую чашку, на дне пена профилем Авраама Линкольна [40]. Ето ничего? Такое наблюдение — ето можно? То есть, если я такое подумал — ето не зловещие признаки безумия, или чего-то вроде? Не-а; ето просто случайное замечание, вот и все. Сердце не учащается, кожу не покалывает, дыхание нормальное, ровное. Просто — наблюдение. И вообще, он был похож на комок пены, бля, с етой своей безумной клочной бородой.

Блядские приступы паники. Тяжкое наследие алкоголизма. Чертов алкогольный психоз, он до сих пор никуда не делся. И не денется. Единожды алкоголик — алкоголик на всю жизнь, но есть лекарства:

Диазепам, 2–5 мг, кратковременный курс. Депрессант, типа. Или бетаблокираторы — от пальпитаций и симптомов типа одышки, учащенного сердцебиения, дрожи в конечностях, страха, головокружения. Или долговременный курс: трициклические антидепрессанты типа имипрамина.

Или: как объяснял в клинике один престарелый хиппи, приступы паники вызываются расстройством деятельности «читта» (ета орган восприятия и познания) и называются в аюрведической медицине «читта-удвега». Ето расстройство вызывает дисбаланс энергии «вата», отчего происходит дрожь, страх, головокружение и т. п. В таких случаях помогает массаж марма-точек головы джиотишматическим маслом и абхьянгой, с использованием вата-балансирующего ашвагандха-брамического масла. Или вино на травах, «Сарасватариштха», облегчающее боль. Слишком уж ты подсел на западную химию, чувак, говорил етот старый дряхлый хиппи. Освободи свою душу… уж кто бы говорил, у самого руки как сухие ветки, меньше надо было героином колоться.

Или: да забей, все ето дерьмо — страх и боль — ето просто жизнь, таков уж этот говенный мир, эта ебаная жизнь, если б мы не боялись, то давно уже погибли бы. Ети приступы паники — очередное, что нам надо преодолеть, очередной ужас, который надо побороть, и я его поборю, бля. Нам с воробьями и воронами етот ужас победить как нечего делать. Мы с ним разделаемся как повар с картошкой.

Так, теперь я проголодался. Голоден как волк, если точнее. А дома у меня куча дел: разложить покупки, проверить, как там Чарли, выдать ему сельдерея и ласки, выбрать какой-нибудь овощ к ужину, приготовить ужин, съесть ужин. Потом принять ванну и посмотреть телик. Может, звякнуть Перри, пускай придет, перекинемся в карты или еще что. И все ето придется делать одной рукой, бля. Все получается вдвое дольше.

Попробуйте одной рукой раздать карты для «рамми», увидите, сколько времени вам потребуется. Попробуйте держать карты. Попробуйте тасовать, бля.

А вот я научился, бля. Я все еще жив. Меня ничем не победить, ничем не побороть.

Оставляю на столике деньги за кофе, говорю «пока» официантке, беру сумку с продуктами и ухожу. Небо все чернеет, но дождь никак не начинается. Хорошо. Если удастся добраться домой до начала дождя, все будет хорошо; тогда я до конца жизни буду жить как нельзя лучше.

Шаг 9: Мы постарались, где можно, загладить нашу вину перед другими людьми, кроме тех случаев, когда это повредило бы им или кому-то еще. Да, мы взяли себя, дрожащих, за шкирку, блеющие мешки тел, кто без зубов кто без глаза кто без руки ноги бля и все без искорки или без блеска или чего у нас там когда-то было, и произнесли таким голосом, как будто пепел сыплется, что хотим попросить прощения. А отражения смеялись или рыдали или то и другое сразу а в пустом небе рокотало и больше ничего и тогда мы поняли что любая попытка загладить вину безнадежно далека от цели, и нам вечно барахтаться в стыде вине и раскаянии. Выброшенные на дальний беззвездный берег подсвеченный красным и быть нам тут навеки одиночками, нам самим и любому, кого мы хоть раз в жизни коснулись, блуждать тут вечно, бесцельно. Вечно эти «вечно». Вечно эти безумные крайности.

Даррен фальшиво напевает из репертуара «Банды гончих» [41]:

— Мы с табою детка два зверя потных, так давай как в передаче «В мире животных», ииищоооораз. Мы с табою детка два зверя потных, так давай как в передаче «В мире животных», ииищоооораз. Мы с табою детка…

Одну и ту же строчку, снова и снова. Алистеру это начинает действовать на нервы. Он показывает на дорожный знак, сообщающий, что им осталось всего семь миль до пункта назначения, и говорит с акцентом наподобие дяди Тома:

— Почитай что прибыли, масса. Хвала Господу.

Даррен перестает петь.

— Какого черта ты так разговариваешь?

— Как?

— Как будто ты из ямайской банды.

— Да не, я… я тока хотел, ну, пошутить, что ли.

— Смари, братан. Я про всякую там ебаную ямайку слышать не хочу, бля.

— А я про них и не говорил.

— Ну вот и не говори, бля. Слыхал ту историю? Про руки, типа?

— Не-а.

— Всего пару недель назад. Знаешь, есть такой чувак, Плоский зовут?