Обман Зельба - Бернхард Шлинк Страница 36

В один из этих дней мне позвонил Титцке:

— Спасибо за сообщение! Мне его тут же передали, и я сразу же приехал.

— Сообщение?..

Еще не успев договорить, я понял, о чем идет речь. Как же я мог упустить это из виду! Титцке прибыл на место убийства одновременно с полицией и «скорой помощью». Так быстро сообщить ему об убийстве мог только я. Или убийца.

На похоронах я всех увидел еще раз: Нэгельсбаха, товарища по университету, партнера по доппелькопфу, даму из Немецкого банка, тренера из эппельхаймского сквош-клуба, фрау Кляйншмидт и фрау Бюхлер. Не было только Эберляйна. Я пришел рано, сел на последнюю скамью и наблюдал, как маленькая часовня постепенно заполняется людьми. Потом вдруг сразу пришли человек шестьдесят. Из их перешептыванья я понял, что старый Вендт велел закрыть все офисы и пригнал весь личный состав на похороны. Сам он появился позже — высокий, грузный старик с окаменевшим лицом. Лицо его жены, повисшей у него на руке, было скрыто густой черной вуалью. Когда заиграл орган, на свободное место рядом со мной проворно уселся Пешкалек. Пока звучала первая песнь, он успел заменить пленку в своем фотоаппарате. Ни музыкальная аллюзия на градостроительный уклон фирмы — хорал «Иерусалим, ты град, вознесшийся высоко», — ни строгие взгляды фрау Бюхлер не могли воодушевить подданных Вендта: пение было жидким.

— А вы-то что здесь делаете? — толкнул меня локтем Пешкалек.

— Я могу спросить вас то же самое.

— Ясно. Значит, мы с вами делаем здесь одно и то же.

После священника слово взял заведующий отделением гейдельбергской психиатрической больницы. Он тепло и уважительно говорил о своем молодом коллеге, о его заботливом отношении к пациентам и активной научной работе. Потом вперед вышел тренер из Эппельхайма и задним числом произвел Рольфа в активные участники общественной жизни сквош-клуба. Когда звучала последняя песнь, дверь часовни тихо приоткрылась и внутрь вошла молодая женщина. Она нерешительно остановилась на пороге, поискала кого-то взглядом, потом уверенно направилась вперед и встала рядом с фрау Вендт. Сестра Рольфа?

У могилы я стоял в стороне. Нэгельсбах тоже держал дистанцию, чтобы лучше рассмотреть присутствующих. Пешкалек коршуном кружил вокруг скорбящих родственников и знакомых, щелкая затвором фотоаппарата. Когда последний из сотрудников Вендта бросил лопатку земли на гроб, толпа быстро рассеялась. Где-то на заднем плане завелся маленький экскаватор, с помощью которого могильщики сегодня облегчают себе жизнь.

Ко мне подошел Пешкалек.

— Вот и все.

— Я тоже подумал об этом.

— Вы знали Вендта лично?

— Да. — Я не видел причин скрывать это от него. — Я расследую обстоятельства его гибели по поручению его отца.

— Значит, мы действительно делаем одно дело. Я, правда, собираю материал не по поручению его отца, а по собственной инициативе. Но мы оба хотим докопаться до истины. Может, пообедаем вместе? Оставьте здесь вашу машину, я потом привезу вас обратно.

Мы поехали в Ладенбург. В «Цвиввеле» нам подали суп из купыря, потом мясо ягненка с панированным картофелем. Пешкалек заказал бутылку «Форстер Блауер Португизер». На десерт была свежая земляника. Мне, конечно же, хотелось знать, почему Пешкалек «собирал материал», что он искал и нашел ли что-нибудь. Но я не торопился. С ним опять было приятно и интересно. Он рассказывал о своих репортерских путешествиях по Европе и Америке, Африке и Азии, весело перечислял, свалив все в одну пеструю кучу, конференции, войны, произведения искусства, преступления, гуманитарные катастрофы и свадьбы знаменитостей, которые он увековечил своими фоторепортажами. Я не переставал удивляться. Несмотря на свою «романтическую тоску», я лишний раз порадовался, что я — провинциал. Несколько дней в Америке, несколько путешествий по Эгейскому морю на парусной яхте одной моей греческой подруги, с которой мы когда-то вместе учились в университете, пара отпусков вместе с Клархен в Римини, в Каринтии и на Лангеоге — вот и все мои странствия, хотя меня всю жизнь тянуло в дальние края. Да у меня и нет острого желания наблюдать какую-нибудь гражданскую войну — будь она хоть трижды фотогенична — или свадьбу Элизабет Тейлор с Лотаром Шпетом на фоне Тадж-Махала.

За самбукой и эспрессо, когда я закурил сигарету, а он трубку, Пешкалек сам заговорил о том, что меня интересовало:

— Что мне фотографировать в этой истории с Вендтом, спросите вы. Я и сам еще точно не знаю. Но я всегда за три версты чую жареное. А там, где пахнет жареным, я делаю убойный репортаж. Текст — это дело десятое. Если понадобится, я и сам могу написать. Материал — вот что главное, а собирать материал — значит фотографировать. Без видеоряда и картинки нет рассказа. Понимаете?

Он страстно изложил мне свое фотожурналистское кредо, и я с готовностью кивнул.

— И что же вы почуяли?

Он сунул руку в карман своей джинсовой куртки и достал какую-то бумагу.

— Тут простая арифметика. Восемь дней назад был убит Вендт. Он укрывал у себя в психиатрической больнице молодую террористку Леонору Зальгер. Эту молодую террористку разыскивает полиция в связи с террористическим актом на одном из американских военных объектов. Официально о розыске объявили вечером в день убийства. В понедельник вечером я видел репортаж по телевидению, а во вторник утром прочел обо всем в газете. Я надеюсь, вы не станете меня уверять в том, что это случайность? Кто прикончил Вендта? Лео Зальгер? Кто-нибудь из ЦРУ, ФБР или DEA? [32]После истории с «Ахиллом Лауро» [33]американцы больше не желают терпеть всякие фокусы вроде террористических актов на их базах, похищений или убийств их граждан. Они дают сдачи. А говорилось, что во время предполагаемого теракта были погибшие.

Я показал на бумагу в его руке:

— Что там у вас?

— Вот тут-то и начинаются загадки. Не знаю, насколько вы внимательно следили за всем происходящим. То, что полиция ничего не сообщает об обстоятельствах смерти Вендта, о мотивах и подозреваемых, — это я еще могу понять. Наверное, они и сами мало что об этом знают. А вот почему они не называют ни точное время, ни место проведения террористического акта и ничего не говорят о его последствиях? Вы можете это объяснить? Никаких сведений — ровным счетом ничего! Ни по телевидению, ни в газетах. Я специально просмотрел старые газеты — с Баадером, Майнхоф и Шляйером. [34]Тогда тоже часто писали всякую чушь, но в любом случае это была хоть какая-то информация, а не то, чем нас кормят сейчас по телевидению и в газетах. Вы следите за моей мыслью?