Паутина судьбы - Валентин Пушкин Страница 36

Морхинин и пожилая дама говорили довольно долго. Услышав, что перед ней бывший хорист оперного театра, а роман несет на своих страницах события, действительно происходившие на самой большой оперной сцене, она оживилась. Вспомнила свою нелишенную интереса к театру молодость.

– Валерьян Александрович, тема вашего романа необычна, написана, как я успела заметить, профессиональным языком. Я надеюсь, наш директор Борис Аркадьевич заинтересуется «Шестой кулисой». Я же со своей стороны приложу все старания.

Через месяц Морхинин привычно освободил кейс от лишней поклажи – и не ошибся. Надежда Сергеевна встретила его с выражением смущения и даже грусти.

– Мне ваш роман понравился. Но директор остался им недоволен. Так что вопрос об издании пока снимается… – И она вернула голубенькую папку с завязочками.

– А может быть, попробовать мне поговорить с директором, – начал было убеждать Морхинин, когда она вышла в коридор его проводить. – Может быть, изменить какие-нибудь места или сделать купюры…

Надежда Сергеевна слабо махнула рукой. Она оглянулась с осторожным видом и шепнула на ухо Морхинину несколько весьма нелестных характеристик директору.

Пожав плечами, Морхинин покинул негостеприимное «Агентство имени Бабашкиных». После чего сразу отправился на другой конец Москвы, в редакцию журнала «Вымпел», находившегося в начале Малой Бронной. Как видите, наш герой все-таки продолжал надеяться обратить на себя внимание «толстых» журналов.

Он опять попал на представительного, пожилого редактора Бориса Семеновича Тусселя, который его узнал и встретил довольно благожелательно.

– Вы еще не бросили заниматься нашим делом? – спросил он Морхинина. – Еще уповаете на успех, славу, деньги? – вопросы были заданы в ироническом тоне.

Морхинин невольно внутренне закипел, собравшись ответить тоже с язвительным намеком на успехи и способности тех авторов, которых охотно печатал «Вымпел». Однако сдержался и заговорил о новом своем романе на тему оперного театра.

Туссель стал серьезен, поправил очки на переносице, покрасневшей от нагрузки старомодной оправы. Он протянул руку навстречу папке с «Шестой кулисой», не скрывая интереса старого литератора, собирающегося получить развлечение от забавной новинки.

– Я надеюсь, Борис Семенович, мой роман вам понравится. Прошу только, чтобы он случайно не затерялся… Сейчас, знаете ли, такая кругом неразбериха… Рукописи исчезают, потом появляются в посторонних изданиях под чужой фамилией… – Морхинин закатил глаза в мнимом отчаянии. – А те, кто посылает свои вещи через электронную почту? Нет, я не представляю себе степень полной беспомощности автора в интернет-шалмане…

– Я тоже не представляю, – ворчливо сказал Туссель, которому переход литературного процесса на компьютерную технику, видимо, досаждал. – Но что можно изменить? Говорят, некоторые авторы предварительно регистрируют свои произведения в специальной конторе. Чтобы в случае чего-такого можно было подать в суд.

– Не думаю, что у нас это дело налажено и из суда выйдет какой-нибудь толк. Мне вот тоже морочили голову, а в один прекрасный день повесть моя исчезла.

– Однако, молодой человек, – возмущенно заговорил Туссель, не замечая, что его собеседник хоть и на редкость моложав, однако уже достиг довольно почтенного возраста, – у меня со стола никогда ничего не исчезало. И попусту я никогда авторам головы не морочил. Если я нахожу достойной принесенную вещь, я без всяких лукавств выношу ее на всеобщее обсуждение. Ну а что скажут коллеги или главный редактор, это уж… Всего наилучшего. Ваш роман невелик. Даете мне полтора месяца?

О, эти бесконечные «позвоните через месяц» – все это может тянуться иногда годами! Но не всегда редактор виновен в страданиях нетерпеливого или переждавшего все возможные сроки писателя. Тут и неясные для него самого грандиозные замыслы директора, и принципиальные несогласия внутри редакции, и мнение якобы всезнающих маркетологов, и политические склонности того или иного решающего лица, и деньги, деньги, деньги…

Но Морхинин продолжал писать.

…Пятнадцатилетний подросток сидит в одних спортивных трусах на балконе шестого этажа. Из озорства он направляет круглое большое зеркало в окна расположенной наискось от него канцелярии. Там сначала терпят пляски круглого солнечного зайчика. Но вот приоткрывается створка окна, и усталое лицо красивой молодой женщины появляется в предвечернем свете августовского дня.

Знакомство разведенной двадцативосьмилетней служащей и крепыша из девятого класса тоже смахивает на случай из жизни самого автора. Первая невыносимо сильная и чистая страсть, осторожная позиция партнерши, Москва семидесятых. И занятия греко-римской борьбой в секции «Спартака», преобразуемые фантазией в некие античные сцены. И удивительное знакомство с искусствоведом в Третьяковской галерее. И глупая ревность сверстника, от ножа которого спасает случайно оставленный в кармане пиджака толстый блокнот. И неожиданное чтение перед классом «Часто очи в даль морскую обращал я с этих пор…» [6]. И могучий верзила на расшатанной тахте в комнате возлюбленной, да нож, напрасно схваченный уже самим юным страстотерпцем… Расставание, ночь над Петровским бульваром, девушка в светлом плащике, и желтые листья осени…

Повесть была названа «Круглый заяц» и стала самой неудач ливой из всех, которые написал Морхинин.

А письмо из Италии на этот раз было ликующим.

«Я перевожу вам четыреста евро, чтобы вы могли присутствовать на презентации вашей книги, которая будет издана через три месяца, – писал Бертаджини. – Посылаю вам Editoriale Sometti – живописно оформленный каталог издательства «Сометти» за год, в нем крестиками отмечены книги которые появятся на полках магазинов уже в этом полугодии. Там будет и моя книга о молодом теноре Акилле Граффинья, певшем в России в XIX веке. Но главное in preparazione [7] роман «Проперций». Viva, viva! Владимиро Бертаджини сделал то, что обещал. Так что готовьтесь к вылету в Италию. Подробности следующим письмом. Arrividerci, mio caro amico».

Наконец наш герой почувствовал себя баловнем судьбы. И потому в прекрасном настроении постучал в кабинет главного редактора журнала «Московское известие» Василия Григорьевича Лебедкина. Месяцев пять назад Морхинин отдал лично ему свою повесть «Круглый заяц».

Лебедкин тогда объявил по телефону, что «Круглый заяц» ему понравился:

– Современной модной порнушкой слегка отдает… Нет, ты не обижайся, как говорится, с огоньком, с любовным пылом повесть-то. Все есть, но красиво. Без излишних подробностей. А с точки зрения стилистики прямо глотается без запинки. Я буду предлагать «Зайца» редколлегии на следующей неделе. Думаю, в следующем номере поставим.

– Спасибо, Василий Григорьевич, – искренне благодарил Морхинин. – Хоть и без гонорара, но в родном, как говорится, писательском журнале. Чисто для души. Если вам понравилось, то уж другим…