Гибельный день - Эдриан Маккинти Страница 37

— Кто владеет «Молт шоп» на Брэдбери-плейс?

— Майкл, забудь об этом, какое тебе дело до пропавшей девчонки?

Раздался стук в дверь.

— Проблемы, советник Клонферт? — спросил мужской голос.

Рубака вопросительно взглянул на меня. Он прав. В случае чего мне не уйти отсюда живым, а это не входит в мои планы.

Мы сверлили друг друга взглядами чуть ли не минуту, и я уже второй раз за прошедший час убрал револьвер — все насмарку, угроза оказалась пустой.

— Никаких проблем, Питер. Мистер Форсайт уже уходит.

Да, этот сукин сын знал, что я его не убью. Знал… Но у каждого есть уязвимое место. Я встал:

— Хорошо, Гаррет. Наверное, мне и вправду нужно идти.

Гаррет тоже встал.

— Майкл, с тобой всегда интересно. Такой необычный. Такой старомодный… В тебе погибает актер, — произнес он и протянул мне руку.

Я пожал ее и подмигнул:

— Ты отважный человек, Рубака. Тебе лучше не угрожать.

— Да, — ответил Гаррет, расплывшись от самодовольства.

Я помедлил секунду и кивком указал на его семейную фотографию:

— Вообще-то, будь я на твоем месте, я бы приставил к дочке парочку телохранителей — пусть последят за ней ближайшие лет десять. Столько ждала Бриджит возможности убить меня. Она терпеливая.

— Что ты сказал?

— То, что слышал, Гаррет, — откликнулся я и пошел к двери.

— Бриджит Каллагэн не посмеет причинить вред мой семье! — прохрипел он с изменившимся лицом.

— Да нет, не семье, только дочери. Бриджит тоже старомодна: око за око, зуб за зуб, мертвая дочь за мертвую дочь…

Я успел сделать еще два шага. Гаррет отключил внутреннюю связь, нажав кнопку на столе, не хотел, чтобы ему мешали.

— Присядь, — просипел он едва слышно.

— Спасибо, я постою.

— Что ты скажешь Бриджит?

— Когда окажется, что ее дочь мертва, я скажу ей, что ты был одним из тех, кто помешал спасти Шивон, и что у тебя есть миленькая дочурка.

Вот оно, его слабое место! Гаррет побледнел, на лбу выступила испарина. Он бросил на меня ледяной взгляд, в котором ненависть мешалась со страхом и стыдом.

— Шеймас Дизи. Это его вотчина. Если там торгуют наркотиками, они платят ему.

— Где мне его найти?

— Телефон и адрес есть в справочнике.

— Мне нужно найти его прямо сейчас.

— Он, должно быть, в «Крысином гнезде».

— Что за место?

— Паб на Валенсия-стрит.

— Где это?

— В районе Фоллс-роуд.

— Плохое место?

— Чертовски плохое.

— Ну, как-нибудь… Расслабься, Гаррет! — Я бросил тлеющую сигару на ковер и раздавил ее.

— Не спеши возвращаться, Форсайт, и помни, что не все, кого ты встретишь, такие мягкие и понимающие, как я.

Я вышел из кабинета. Кивнул Дорин. Да, не самая радостная из встреч. Но я узнал имя — с этого уже можно начинать. Рубака не лгал. Он был жестким, как дубленая кожа, но даже он не мог быть таким двадцать четыре часа в сутки. Не надо было ему помещать на видное место семейное фото, повесил бы репродукцию еще одной климтовской картины. Неужели забыл, как сам говорил мне когда-то, давным-давно: «Скрывай свои слабости»? Нельзя выставлять на всеобщее обозрение свое уязвимое место.

Мда…

Я вышел из консультационного центра. Проверил, нет ли хвостов.

До Фоллс-роуд пятнадцать минут скорым шагом. Я доберусь за десять.

Фоллс-роуд.

Знаете, почему я не люблю это место?

Потому что здесь все еще живет зло этого города.

Я чувствую его — в мостовой, в мрачных красках этого места, в глубине теней.

Я чувствую его, потому что сам когда-то приложил к нему руку.

Я чувствую присутствие и власть зла.

Со времен святого Патрика до набегов викингов в Ирландии протекло пять столетий мира. Ни до, ни после такого уже не бывало. Викинги разодрали страну в клочья казнью «кровавым орлом» и топором, вырубавшим сердца. И с тех пор в нас вселился зверь. Наша тень, наш надзиратель, наш мучитель, наш подстрекатель. Он спит и видит сны. Но он все еще тут. Свернутый в клубок. Голодный. Неумолимый призрак мести и памяти. Он проползает в сторонке, отступает назад, но всегда движется, чует мятежников. Подлинное его пиршество пришлось на Тревожные годы. [18]Кто-то, я думаю, считает, будто зверь не спит — он умирает. Может, и так, но пока еще слишком рано говорить о его смерти. Разумеется, сейчас мы не находимся в состоянии войны, в Ирландии нет терроризма. Горячие точки переместились в Америку, Россию, на Ближний Восток… Здесь нет затаившихся агентов мусульман-фундаменталистов, и в Ольстере воцарился шаткий мир.

Но зло только выжидающе притихло. Это оно движет облака, вызывает ветер.

Шепот его столь тих, что кажется — просто щелкнул переключатель. Щелк! — и все проводочки перестраиваются в новую, более опасную схему Незаметный скачок напряжения замыкает взрыватель фабричного изготовления — и мгновенно приводит в действие семтекс, в миллион раз усиленный начинкой — двумя мешками с удобрением, аммиачной селитрой, полученной в домашних условиях, убийственно опасным веществом. И «удобрение» разносит полицейский участок, или чей-нибудь автомобиль, или взрывается внутри мешка с острыми кровельными гвоздями.

За двадцать лет в Ольстере прогремела тысяча подобных взрывов.

И та сила, которая была причиной этих взрывов, до сих пор тут. Неизвестная, неопределимая. Ждущая, наблюдающая, скрытая под посмертными граффити жертв голодовки, Матери-Ирландии и ИРА. Приезжают туристы, фотографируют эти огромные граффити, но я знаю, что на каждом углу — вооруженные люди: бывшие заключенные с портативными рациями, курьеры в кедах, наркоторговцы в бронежилетах, шпана в кепках «Янкиз».

И все это — Фоллс-роуд, мерзкое место с домами из красного кирпича, самый центр владений ИРА.

Да.

Я свернул на Валенсия-стрит.

«Крысиное гнездо».

Мрачный паб на углу с решетками на окнах и самодельными заграждениями на дороге, чтобы не дать чужакам-террористам проехать мимо и забросать паб бутылками с зажигательной смесью.

Я остановился снаружи. Вдохнул, понюхал воздух.

Мрачные мысли, Майкл. А что, если вещие?