Игра на опережение - Фридрих Незнанский Страница 38

— Нет, — честно соврал Бородин. — Не видел…

— Ну ты даешь… — искренне удивился Женька. — Все видели, а ты нет? Ты, в натуре, телевизор вообще смотришь?

— А у тебя-то он есть? — в свою очередь поинтересовался журналист.

— Зачем он мне, — отмахнулся Женька. — Чего мне там смотреть? Голых баб с депутатами? Так я их здесь насмотрелся… — Он засмеялся, обнажив беззубый рот. — Не веришь? Могу как-нибудь показать. Если до воскресенья останешься. Они к нам на водохранилище на выходные приезжают, с нашими девками или с приезжими, вроде на рыбалку. А сами на всю ночь в парилку финскую. И бухают, а после визжат по ночам до посинения… Мой отец в финскую воевал, много чего рассказывал, только про ихние бани ничего не говорил. А я и не спрашивал.

— А как Егоров в Чечню второй раз отправился? Тоже по контракту?

— Какую еще Чечню… — Женька махнул рукой. — Тут загадка века. Он здесь, говорю тебе, не просыхал, а его снова из плена выкупили. И по ящику показали. Под другим именем, понимаешь? Сами тут до сих пор удивляемся. Кто что говорит. Может, его как секретного агента ночью к ним в тыл забрасывали, а мы про то ничего не знаем? А он в запое был для отвода глаз? Ты только смотри, никому ни слова.

— А потом тоже отсюда не выезжал?

— Ну. Но Надька, маруха его, говорит: два дня его не было. Мол, кажный день его поджидает, думала, совсем пропал, а он вернулся.

— С «ниссаном»?

— Угу. В апреле вроде это было. Может, Надька и не врет. Но приехал он, слышь, с «ниссаном» и деньгами, всем показывал, а где был, что делал, так никому и не сказал. Дак мы и не спрашивали… Нам-то без разницы. Вернулся, всем поставил, всех напоил, какие могут быть вопросы, я прав? Вот тут мы и решили: секретный агент он. И по пьянке этой «ниссан» купил, девок и ребятишек покатал, а потом его разбил…

Олег молча смотрел на Женьку, начиная что-то понимать.

— Скажите, Евгений… как вас, кстати, по батюшке?

— Да ладно тебе, Женькой меня зови! — отмахнулся тот. — Я ж им чего говорю: человек приехал, из самой Москвы, статью про нашего Кольку хочет написать, верно? А они мне: а может, он мент, посадить его хочет? Я им говорю: да какой это мент? Что я, ментов не видал? Кольку он не тронет. Интервью это у него возьмет и уедет. А чего ему еще тут у нас делать? Я правильно говорю?

— Спасибо вам. — Бородин теперь сам взял его корявую руку и с силой ее потряс. — Теперь только скажите, где ваш вытрезвитель?

— А зачем? Ну найдете вы там его и только время зря потеряете, — отмахнулся Женька. — Он же лыка не вяжет. По себе знаю. Как горячка эта начинается, никакой интервью не получится, кто б ни расспрашивал. Через пару недель приезжайте, может, отойдет. А вообще-то… — Он снова придвинулся к уху Бородина: — Езжал бы ты, милый, отседа. И поскорее. Ты меня слушай! Это я тебе как твой лучший друг говорю. — И он развернулся и поплелся в «паб», к своим.

И он о том же… Черт! — подумал Олег. Кажется, права тетя Глаша…. Действительно, есть что-то в них, в бродягах этих, угрожающее… Я сейчас здесь хожу, а в мой номер запросто могут забраться и влезть в мои записи… Сделаю сегодня же копии, на всякий случай, и отдам тете Глаше на хранение. Мало ли.

Когда Олег ушел, к Женьке подошел местный участковый, потный от водки и жары, в фуражке, сдвинутой на затылок, с огромным животом над спущенным ремнем и глазами навыкате.

— Че он тебя спрашивал, этот корреспондент? Про Кольку?

— Ну. Где сам, мол, и как его найти. Статью хочет писать.

— И че ты ему сказал? — Глаза участкового наливались гневом. — Ты помнишь, как я вас, придурков, инструктировал?

— Кость, а что я ему скажу, раз человек сам меня спрашивает? — помертвел Женька. — И еще пивом угостил. Так и сказал: не знаю я ничего. Лежит Колька в вытрезвителе, что твое бревно, и лучше его ни о чем не спрашивай. Может далеко послать. А в вашей газете это не процитируют. Я правильно говорю? Кость, ты, главное, не ссы! Ты меня знаешь. Уж мы Кольку, ироя нашего, теперь никому не сдадим, верно я говорю?

— Вот и не сдавай, — кивнул участковый по имени Костя.

— Дык на пиво-то отстегни… — протянул руку Женька. — За достоверную информацию. Как договаривались…

Вечером Костя доложил начальнику милиции:

— Там насчет этого журналюги вопрос стоял… Точно, ходил тут, вынюхивал насчет Кольки Егорова. Неспроста это, как ты думаешь?

Денис Грязнов и Володя Камнев подошли к опечатанной двери квартиры Никодимова и оглянулись по сторонам. Было тихо.

— Может, у соседей спросить ключи? — предложил Володя шепотом. — Или в милицию обратиться?

— Ты знаешь, с кем имеешь дело? — хмыкнул Денис, доставая перочинный нож. — Мне можно. Я частный сыскарь, а не следователь прокуратуры по особо важным делам. Моджахед, можно сказать… Нука в сторонку… И следи за атасом…

Он отодвинул растерянного Володю в сторону, аккуратно отклеил ленту с печатями, достал отмычку, поковырялся в замке, пока тот не щелкнул, и дверь открылась.

— Что смотришь? Откуда у меня отмычка? — угадал вопрос Грязнов. — У дяди на Петровке позаимствовал со склада вешдоков. Только он про это ничего не знает. Семенычу, что им заведует, я сказал: мол, ключ от квартиры потерял, где деньги на рояле лежат. Вечером надо вернуть. А то не даст больше.

Они осторожно проникли в квартиру, прикрыли дверь, сразу прошли в ванну. И только потом включили свет.

— А что мы хоть ищем? — прошептал Камнев.

— Не знаю пока, — отмахнулся Грязнов. — Но, сдается мне, что-то тут должно быть! Они ж пасли его, покойника!

— Да кто «они»? — удивился Володя, раскрывая свой кейс.

— Вот я и хочу узнать кто, — сказал Денис, внимательно осматривая ванную комнату.

— Но здесь уже побывали родственники, милиция… — задумчиво бормотал эксперт. — Я попробую, конечно, взять отпечатки, раз Александр Борисович просил помочь…

— Ты уж постарайся, — заискивающе попросил

Денис. — И побыстрей. Если нас застукают, отнимут ведь лицензию за волюнтаризм и моджахедство…

Камнев около получаса снимал следы и отпечатки в ванной, потом они вышли в коридор и направились к входной двери, когда Грязнов вдруг остановился.

— Что… — испугался эксперт. — Идет кто-то?

— Да нет. Послышалось… Ты бы вот что сделал, для очистки совести, чтоб уж совсем стало спокойно… — горячо заговорил Денис. — Посмотри еще в комнатах, ага? Ну пройдись, как всегда, по любимым точкам наших подопечных, куда они ставят закладки. Вдруг они там еще стоят… Или уже сняли, но пальчики оставили…

— А родственники сейчас не объявятся?

— Пугливый ты не по возрасту. Я в твои годы нахрапом привык брать! Чужое, как свое. А если придут — удостоверениями перед носом помахаем, извинимся на всякий случай… Но ты пойми, другого шанса нет и уже не будет! Ну? Уговорил?