Бессмертие оптом и в розницу - Галина Куликова Страница 38

Не успела она разделаться с кофейной пенкой, как дверь вкафе в очередной раз распахнулась и вошел невысокого роста молодой мужчина визрядно помятом костюме. У него был усталый вид путешественника, смирившегося сдальней дорогой. Узел на галстуке слишком сильно затянут, ботинки припорошеныпылью. Он остановился на пороге и принялся шарить глазами по залу. Маринапомахала ему рукой, нисколько не сомневаясь, что это к ней. Человек прямо с самолета.

— Марина? Еще раз здравствуйте. Я Алексей. Это я вамзвонил недавно.

— Выпьете чашку кофе? — любезно предложила та,ответив на приветствие. — Выглядите усталым.

— У нас большие неприятности. — Марина поднялаброви, и он пояснил:

— Я работаю с Инной. Летел к ней из Москвы, а потомпрактически сразу обратно. Она попросила меня встретиться с вами, потому чтоопасается звонить по телефону.

— Опасается? — У Марины упало сердце. Может быть,Инке звонили «ее личные бандиты» и что-нибудь такое откололи? Ведь ей пришлосьупомянуть Инниного пресс-секретаря в разговоре с тонкоголосым. — Что-тослучилось?

— Убит ее пресс-секретарь.

— Убит?!

— Да. Виталий Логунов. Инна просила предупредить вас,чтобы вы были осторожнее. К сожалению, она не может передать вам ту рукопись, окоторой вы разговаривали в Барнауле, потому что этой книги больше нет. Онасказала, что вы все поймете. И еще просила не волноваться. Она не станет ничегопредпринимать без вашего ведома.

Марина обмякла на стуле. Потом подняла чашку и залпом выпилакофе, словно это шампанское, а тост был за любовь.

— А из-за чего убили пресс-секретаря? —пробормотала Марина. Язык не слушался, как будто стоматолог сделал ейанестезию.

— Пока неясно. Вся квартира оказалась перевернута вверхдном. Там явно поработал не один человек. Но следов взлома нет, и из ценныхвещей ничего не пропало. Виталия ударили, как только он открыл дверь. Он упал иушибся головой. Умер мгновенно.

— О господи!

— Вы его знали?

— Нет. Да. Немного…

Марина потянулась за салфеткой и опрокинула сахарницу. Неможет быть, чтобы бандиты, которые держат Таню в заложницах, убили Логунова.Допустим, они пришли забрать книгу. И сразу, на пороге, разделались спресс-секретарем? Не удостоверившись, что интересующий их предмет в квартире?Даже полный идиот после гибели Ивана — а это был их колоссальный прокол! —не сделал бы такого. Вероятно, пресс-секретаря убил кто-то другой. Но кто?

Чем дальше, тем меньше хотелось Марине найти злосчастнуютибетскую рукопись. Похоже, на ней действительно лежит какое-то заклятье.Получится, она спасет Таню ценой собственной жизни. А может, и не спасет.Просто нужно иметь в виду, что, если эта рукопись обнаружится, нельзяподпускать к ней никого. Ни-ко-го. И в особенности — Льва Валентиновича.

— И галстук правильный повязал? Молодец, —одобрительно заметил Миша, тот самый приятель-пиарщик, собиравшийсярекомендовать Леву депутату Судейскому в качестве нового пресс-секретаря.

— Не фига меня так разглядывать, — огрызнулсяневыспавшийся и оттого злой Лев Валентинович, — я тебе не топ-модель, яработать собираюсь. Да еще в такую рань.

— Смеешься? Жизнь делового человека начинается с семиутра и длится ровно столько, сколько требуют дела.

— Ты мне только это не впаривай, ладно? Ты сам раньшедесяти-одиннадцати не встаешь, а на службе до двух тебя вообще застатьневозможно.

— Жесткий график — это для низшего звена. Творческиелюди планируют рабочее время самостоятельно. От них ждут результата.

— И как?

— Что — как?

— Дожидаются результата?

Миша, высокий, под два метра, худощавый брюнет с блестящимикарими, чуть навыкате глазами, не выдержав, засмеялся:

— Ну что ты цепляешься? Я хочу сказать, что тебепридется все это учитывать. Ты же не ко мне идешь в пресс-секретари, а кСудейскому, который реально с раннего утра уже порхает по своим делам.

— По своим?

— Ну, по государственным. Тебе-то что? Маленький, непонимаешь, что все это давно перепуталось? Да и вообще — для чего они двинули вполитику? Страну спасать?

— Циничный ты какой-то.

— А ты?

— Я наивный и доверчивый, верю, что народные избранникивсе делают для народа.

— Это правильно, тренируйся. Только слова не перепутай,когда Рудольфу Аркадьевичу будешь излагать.

Приятели рассмеялись.

— Ладно, через пять минут двинем. Пока пробки, покавсякие формальности..

— Куда едем?

— Да есть у них такое местечко — типа гостевого домика.

— А я думал на Охотный Ряд, в Думу.

— Да Судейский там не очень любит дела решать — ну, сампонимаешь почему.

— Пока нет, но если дело выгорит, надеюсь, пойму.

— Ты только в простоту и народность не переиграй.Действуй, как договорились. Он, в общем-то, мужик толковый, в людяхразбирается. Будь самим собой, и ты ему понравишься, я уверен.

— Скажи, а вопросы, не относящиеся к делу, ему задаватьможно?

— Ты это о чем? — насторожился Миша.

— Это я так, на всякий случай, не переживай.

Гостевой домик оказался симпатичным двухэтажным строениемсветло-зеленого цвета. Вокруг на газонах рассажены красивые цветы, а там, гдецветов не было, зеленела ровно подстриженная декоративная травка. Общийпраздничный и нарядный вид портили лишь черные машины с глухо затонированнымистеклами и одетые, невзирая на лето, в черные костюмы секьюрити.

Предъявив на входе паспорта и получив пластиковые пропуска,Лев и Михаил направились на второй этаж. Вежливая девушка попросила ихподождать в приемной, где уже сидели три человека.

— Тут кофе не предложат? — наклонившись к Мише,спросил Нащекин.

— Здесь не принято. Если он захочет во время разговора— распорядится принести, а так — нет.

— А воды попить? Жарко.

— Да потерпи ты немного. Разнылся. Может быть, сегоднясамый главный день в твоей жизни!

— Надеюсь, что нет, — мгновенно отреагировал Лева.

Миша с подозрением покосился на него, но промолчал.

Время тянулось томительно — прошло около получаса, а изкабинета никто не выходил. Три посетителя, которые пришли до них, неподвижно имолча сидели в своих креслах.

«Если на каждого по двадцать минут — это еще час. А еслибольше?» — с тревогой думал Лева, которому вдруг стало как-то не по себе.