Кладбище - Эдриан Маккинти Страница 39

Она расстегнула пуговицы, сняла с шеи жемчужное ожерелье. Вздохнув, сбросила с ног туфли.

— Что еще ты хочешь знать? — спросил я.

Она опустилась на кровать, томно откинувшись на подушки.

— Налей себе выпить, дорогой, — сказала она, и я почувствовал исходящий от нее запах можжевельника.

— А где выпивка? Все там же?..

— В маленьком кабинете. Бутылки спрятаны в чертовом глобусе. Я знаю, это выглядит буржуазно, но таков уж стиль хозяина. Меня не жди: мне надо немного освежиться.

И она отправилась в ванную комнату, а я вошел в кабинет и открыл глобус-бар. Двадцатипятилетний «Гленфиддих», тридцатилетний «Баумор» и еще бутылка древнего коньяка, выглядевшая так, словно ее заложили на хранение в честь одной из великих побед Наполеона. Коньяка я налил себе полный стакан, но прежде чем я успел сделать хоть глоток, из ванной вышла Саманта. Из одежды на ней остались только туфли на высоком каблуке. Решительно направившись ко мне, она взяла у меня стакан, опрокинула его залпом и снова развалилась на кровати.

— Люби меня! — сказала она таким повелительным тоном, что отказаться было совершенно невозможно.

Я снял майку, джинсы и выключил свет.

Тело у нее было белое и цветущее, груди большие и безупречные. У ее губ был давно забытый вкус клубничной розочки на стаканчике сливочного мороженого. Я целовал ее и чувствовал, как растет в ней желание и как ее тело выгибается мне навстречу.

— Только не думай, будто я всегда веду себя так непрофессионально, — пробормотала она.

— Я не думаю, — уверил я.

— И я вовсе не сплю со всеми своими агентами. Даже с самыми симпатичными...

— Конечно.

— Это мешает непредвзятому взгляду на вещи.

— Разумеется.

Я уложил ее поудобнее и вытянулся на ней. С формальной точки зрения я был инвалидом, но это ничего не значило. Ни для нее, ни для меня. Уж мужское-то дело я мог выполнять не хуже многих, и протез мне нисколько не мешал.

Она гладила меня по спине, прижимая к себе все крепче. Я целовал ее груди и шею, но ее желание обгоняло мое: она столкнула меня с себя, поцеловала в живот и, взяв в рот мой член, держала до тех пор, пока он не затвердел.

Пахло от нее приятно.

Мы снова поцеловались и занялись любовью. Наши тела двигались в унисон, словно голоса певцов в дуэте, и хотя песня была совсем новой, мы оба каким-то образом знали ее наизусть.

Я забыл Кит.

Сейчас я мог думать только о Саманте.

О ее по-английски белых руках и бедрах, о ее жадных губах, о ее глазах убийцы, которые сейчас смягчились и потеплели, загоревшись огнем жизни и желания. Перекличка кораблей в гавани — единственный звук. Таинственное свечение вращающихся галактик, туманностей, созвездий — единственный источник света. Мы занимались любовью, пока не зашел Орион и на небо не взгромоздилась Большая Медведица. Небеса распростерлись над нами — безмятежные, молчаливые и прекрасные, и на протяжении нескольких долгих мгновений мы пребывали в полной гармонии с горним миром.

Прошло четыре дня. Целых четыре дня, заполненных одним и тем же. Чайками. Изнуряющей жарой. Комарами. Мухами. Слепнями. Бесчисленной мошкой. Запахами болотного газа и разлившихся канализационных стоков. Песчаные блохи, отсутствие пресной воды, стопроцентная влажность и десяток рабочих, которые бранятся только по-португальски, дополняли картину.

Был полдень. Термометр застыл на девяносто двух, и местным мухам очень нравился белый парень из Белфаста.

В нескольких футах — только протяни руку — плескались прохладные голубые волны Атлантики, но мне было не до купания. У меня было дело поважнее.

— Это что же, блин, забастовка? — спросил я у предводителя португальских рабочих, который, размахивая заскорузлым пальцем перед моим носом, только что назвал меня сатанинским отродьем и вроде бы выкормышем осла, хотя я подозревал, что он-то имел в виду нечто другое. На большее моих познаний в романских языках просто не хватило. — А теперь слушай меня, кретин, — продолжил я на ломаном испанском. — Мое терпение вот-вот лопнет. За работу, иначе вы все отправитесь домой на ваши драные Азорские острова!

Португалец посмотрел на меня с отвращением.

Шеймас в это время преспокойно храпел в гамаке. Собственно говоря, десятником был он, но его функции руководителя (когда он появлялся на работе) сводились к тому, что он приказывал мне «заставить чертовых даго работать», а сам отсыпался с похмелья.

А ведь началось все довольно многообещающе! На следующий день после моего знакомства с «Сыновьями» Шеймас и Трахнутый навестили меня в Солсбери, чтобы официально предложить место в строительной фирме Джерри. Вещей у меня было немного, поэтому я в тот же день уехал с ними на Плам-Айленд. Там меня представили команде португальских рабочих и сказали, что я буду жить с ними в доме, который Джерри подрядился отремонтировать для какого-то клиента. Едва я увидел этот дом, как сразу понял, что дела мои плохи. Это был даже не дом, а бревенчатый барак, где на полу были брошены грязные матрацы. Вентиляция отсутствовала, водопровод едва работал, к тому же барак, по-видимому, служил чем-то вроде питомника для всех видов кровососущих насекомых, какие только встречаются в Новой Англии.

Сама работа, впрочем, была ерундовая. Двенадцать долларов в день плюс несложные обязанности помощника десятника. Кроме того, я был уверен, что Трахнутому не понадобится слишком много времени, чтобы проверить мой послужной список через своих знакомых в бостонской полиции.

Но что, если потом ничего не произойдет?..

Если не будет ни делового предложения о сотрудничестве, ни клятвы верности древней Гибернии, [36]ни тайной при свете факелов церемонии посвящения в духе фильмов Лени Рифеншталь? Если вообще ничего не случится, а будут только подъемы до зари, работа на жаре, жидкие завтраки с Шеймасом, снова работа, торопливая возня с краской для волос и сон в кишащем комарами гнусном бараке, полном пьяных португальцев, которые, как недавно выяснилось, дружно меня ненавидят?

Один раз я даже побывал у Саманты в «Настоящих английских товарах», куда отправился под благовидным предлогом покупки каких-то английских сладостей, но она встретила меня довольно прохладно и никак не успокоила. «Продолжай работать, — велела она. — Рано или поздно они непременно попытаются тебя завербовать. Им очень нужны люди. Должны быть нужны после того, как их оставило несколько человек».

«А вдруг ИРА так напугала Джерри покушением, что он решил надолго залечь на дно или вовсе распустить свою организацию? — с горечью вопросил я. — Сколько еще времени мне придется вкалывать, прежде чем ты скажешь, что я выполнил твое задание и могу возвращаться домой?»