Вуаль темнее ночи - Ольга Баскова Страница 4

– Неприятности? – спросил Руденко.

Роман потер болевшее место на плече.

– Один ненормальный. Понимаешь, у меня была интрижка с его сестрой. Просто интрижка – и ничего более. Все произошло по взаимному согласию. Я не обещал повести ее под венец. А теперь он требует именно этого. – Бучумов нажал кнопку брелока, поставил машину на сигнализацию. – Но не думай об этом. Я сам решу свои проблемы. Он, негодяй, и тебя оскорбил. Тебе неприятно?

Валерий усмехнулся:

– Представь себе, нет. Я привык. Правда, моя внешность сломала мне жизнь. Ведь, согласись, я талантливее многих наших актеров.

Роман кивнул, причем вполне искренне. Он действительно считал Валерия прекрасным актером, которому не давали роли из-за его внешности.

– А что у тебя с лицом? – поинтересовался Роман.

Руденко махнул рукой:

– Глупо, но все произошло из-за любви моей мамы ко мне. В двенадцать лет одолели огромные прыщи, и мать повела меня к косметологу. Раньше было не то что сейчас. Хорошие специалисты попадались редко. Лучше бы эти прыщи не трогали. А косметолог за плату, разумеется, попыталась меня от них избавить. Вот и получил я благодаря ей лицо, изъеденное оспой.

Они медленно поднимались по ступенькам в здание театра, считавшегося одним из самых красивых зданий города, возведенных по проекту французского архитектора. Это здание было исполнено в стиле барокко. Над фасадом водрузили скульптурную группу, изображавшую музу Мельпомену, сидевшую в колеснице, запряженной четырьмя пантерами. По фронту театра установили бюсты классиков литературы и музыки. А уж внутреннее убранство радовало глаз самого придирчивого зрителя. Зрительный зал украсили лепным орнаментом с тонкой позолотой. Купола, колонны, арки, скульптуры и подсвечники прекрасно гармонировали друг с другом. Сиденья и ложи обили бордовым бархатом. Зеркала оправили в позолоту. Подняв голову, зритель застывал от восторга при виде расписного потолка. И, как главная достопримечательность, зал освещала огромная хрустальная люстра, украшенная множеством ажурных деталей.

– Все-таки наш театр – один из самых красивых, – Роман постепенно приходил в себя после неприятной сцены. Его щеки начинали розоветь. Валерий кивнул:

– Да, очень красиво. Я всегда гордился тем, что здесь работаю, несмотря на роли, которые мне давали.

– Привет, ребята, – к ним подскочила костюмер Лариса, юркая маленькая блондинка лет сорока со вздернутым носом. Поздоровавшись с обоими актерами, она едва посмотрела на Руденко и обратилась к Бучумову:

– Ну, что, Роман, вы довольны костюмом? У вас нет жалоб или пожеланий?

Красавчик расплылся в улыбке:

– Разумеется, доволен, – ответил он.

Она зарделась:

– Очень приятно слышать. Знаете, похвала…

– Да, знаю, – отмахнулся Бучумов. – Нам нужно в гримерку.

– Да, конечно, – кивнула женщина. – А потом мы начнем с вами работу.

– Несомненно.

Глядя на них, Валерий усмехнулся.

– Ты знаешь, что ты первый, перед кем она так распинается. Обычно к ней на кривой козе не подъедешь.

Роман пожал плечами:

– Ну и черт с ней. Кстати, это ее работа, и не моя вина, что до меня вы не ставили ее на место.

Они зашли в небольшую гримерную, и гример, женщина неопределенного возраста, сама очень искусно загримированная, принялась колдовать над ними. Когда она закончила, принеслась костюмерша Лариса и придирчиво осмотрела актеров, разумеется, больше сосредоточившись на Романе:

– По-моему, все отлично.

– По-нашему, тоже, – Бучумов посмотрел на огромные настенные часы. – Кажется, нам скоро выходить на сцену. – Если вам не трудно, Лариса, оставьте нас с приятелем наедине. Нам нужно сосредоточиться перед выходом.

Ларису бесцеремонно выпроваживали, однако она не обиделась:

– Ладно, раз так, я вас оставлю. Успеха, ребята.

Когда она ушла, Валерий повернулся к Бучумову и произнес:

– Я еще раз хочу сказать тебе спасибо.

– Опять? – изумился тот. – Сколько можно?

– Я готов повторять тебе это снова и снова. – Руденко уставился на свое отражение в большом зеркале. – Благодаря тебе я наконец-то получил нормальную роль. Хотя ты и сам говорил: мол, я талантливее некоторых ведущих актеров нашего театра, а ведь мне даже театрального образования не удалось получить. И все из-за проклятого лица. Учась в десятом классе, я посещал театральную школу, и педагог, известная актриса Пономарева, ну, которую потом убили, все время твердила мне: «Вы очень талантливый мальчик. Правда, внешность может сыграть с вами неприятную штуку, но вы все равно идите к цели». И я шел, однако все бесполезно. Ни в одно театральное училище меня не приняли.

Роман уставился на коллегу:

– Как же ты попал в театр?

– У моей матери здесь работала подруга художником-декоратором. Она и устроила меня сюда, – он горько хмыкнул. – Представляешь, какие мне давали роли? Ну, какие у нас называют «кушать подано». Ох, это было большое унижение. И только ты первый раз за всю мою жизнь пробил мне нормальную роль. Почти главную. И я не устану благодарить тебя.

Бучумов пожал плечами:

– Не за что. Я обещаю, что пробью тебе еще не одну хорошую роль. Знаешь, я сказал нашему режиссеру: либо я играю с Руденко, либо ищите другого на главную роль, я на сцену не выйду. Ну, а он дорожит моей популярностью. Но это во-вторых. А во-первых, он знает: ты прекрасно справишься. После первого спектакля режиссер мне сам это сказал.

Глаза Руденко загорелись:

– Что, так и сказал?

– Вот именно.

– Здорово. В общем, я навек твой должник, – заметил он.

В дверь постучали, и ворвалась молодая актриса, игравшая роль Лауры и донны Анны, Таня Ратушная. Валерию всегда казалось, что Бучумов к ней неравнодушен. Впрочем, и она проявляла к нему интерес, несмотря на мужа, работавшего в театре помощником режиссера.

– Ну, мои дорогие, – произнесла она, как и костюмер, обращаясь больше к Роману. – Мне сказали: зал будет полон. Билеты все распроданы. Весь город так и прет на тебя, Ромочка. Ты готов, как всегда, продемонстрировать великое театральное искусство?

– Только ради тебя, – он послал ей воздушный поцелуй. – А твоему муженьку нравится?

Она пожала плечами:

– В общем, да. А как вам его идея? Это он предложил нашему главрежу некоторые новшества в трагедии «Каменный гость», где мы с вами главные исполнители.

– Финт с кинжалом в конце? – догадался Руденко. – Ведь у Пушкина статуя Командора убивает дона Гуана по-другому.

Девушка кивнула:

– Совершенно верно, только неизвестно как. Володя считает, что они равны по силе и что Дон Гуан мог победить Командора каким-нибудь вероломным способом. Поэтому когда Командор обращается к тебе с просьбой дать руку, он неожиданно вытаскивает кинжал и убивает Дона Гуана. Как по-вашему?