Первый день вечности - Александр Уралов Страница 4

— Как мне к вам обращаться? — повторил Андрей. — А, господа-захватчики?

В студии становилось жарко и душно.

— Он говорит, зови его "второй", - ожил динамик голосом Светки. — Они, блин, тут все по номерам: "первый", "второй", "третий"…

— На первый-второй рассчитайсь! — пробормотал Андрей.

— Конспирация, — сказал Роальд. Он вздохнул и, тряхнув своими красивыми сединами, решительно произнёс. — Курить хочется.

— Курите, — пробормотал "второй", - Мне-то что! А меня Володя зовут, — с неожиданным вызовом сказал он. — Да что ты колготишься, всё равно они уже знают! Про нас уже всем известно! — Он встал и на секунду повернулся к стеклу, за которым рассерженно жестикулировал подельник. Было видно, как светловолосый "первый" наклонился к микрофону режиссера. Видимо, он уже познал великую тайну технического общения со студией.

— Да заткнись ты, — с досадой пробунчал динамик. — Передачу не прекращайте. Нас тут много. У нас с собой мощная взрывчатка. Если что — все на хрен взлетим на воздух. Обращение мы сейчас зачитаем. Я его зачитаю. Чтобы меня видно было, понял?

— Дожили, — вздохнул Роальд. — У меня сигареты в куртке. Вон, на Алёнкином диване лежит, где зайцы. Можно я возьму, а?

— Можно, — сказал Володя и его ствол плавно повернулся в сторону Роальда Вячеславовича.

— Ты поаккуратнее со своим ружьём, — морщась, посоветовал Андрей. В голове кто-то тыкал шилом в такт пульсу. Было не столько больно, сколько муторно и неприятно. — Я хочу, чтобы никто не пострадал. Гоша! Можно как-то кондиционер включить? Гоша, ау, ты там?

Кондиционер висел в студии под потолком, аккурат над застеклённым окном в режиссёрку.

— Да я сам включу, — пробормотал Роальд и осторожно шагнул к столику, на котором лежал бледно-серый дистанционный пульт. Кондиционер заворчал, жалюзи его выходного поддувала медленно открылись. Потянуло прохладной струёй. Обычно кондиционер на время эфира отключали, дабы он не издавал посторонних звуков. Несколько раз об этом забывали и спохватывались, этак, на половине эфира. Звукорежиссёр — шляпа — вдруг обнаруживал, что надоедливый, но слабый звуковой фон — это не его личный шум в ушах и не таинственные наводки в кабеле, а урчание кондиционера. Режиссёр за стеклом яростно кричал видеооператорам в наушники, те тихо матерились и бесшумно бегали на цыпочках за камерами, стараясь не пыхтеть и не спотыкаться. Гость в студии с немалым удивлением косился на эти грациозные, таинственные перемещения, что немало веселило потом всю съёмочную бригаду. Веселье наступало, естественно, уже после эфира, после того, как режиссёр устраивал разнос "звукарю" за врождённое разгильдяйство и профессиональную некомпетентность. Такие проколы, само собой, случались не всегда. Правилом было то, что кондиционер выключался за полминуты до эфира, и к концу получасовой программы в студии становилось жарковато. Как ведущий, так и гость программы начинали "блестеть лицом". Во время рекламной паузы визажист Леночка залетала в студию и быстренько припудривала лоснящиеся физиономии.

В такие минуты Андрею очень нравилось чувствовать, как её прохладный бок прижимался к его плечу. "Ну, спасибо, красавица!" — говорил он и целовал Елене руку. Это производило колоссальное впечатление на гостей эфира. Почти все они перед началом эфира выплывали из гримёрной каморки словно снобы и аристократы. Леночку-визажиста они почему-то принимали за некий второстепенный технический персонал. За полчаса до эфира Елена "рисовала гостям умное лицо" — как выразилась однажды Ольга, — после чего гостя усаживали за стеклянный стол в студии… а тут ведущий программы этой девочке, понимаешь, ручку целует-с.

Роальд закурил, деликатно выпуская дым куда-то за декорации программы "Сказки на ночь от Алёнушки". Попутно он аккуратно поворачивал вторую камеру в сторону стеклянного окна режиссёрской комнаты, примеряя необходимую высоту штатива; колдовал, что-то там подкручивая. Андрей посмотрел на помертвевшую Галину, переставшую икать, и прикоснулся к её локтю. Хотелось дружески похлопать её по плечу и сказать нечто ободрительное, да только было страшно, что гостья свалится в обморок.

— Вы не волнуйтесь, ладно?

Галина что-то пискнула.

— Роальд! "Воздуху" мало — неохотно пробурчал динамик голосом Светки.

— Я сейчас, Светик, я вижу — с готовностью забормотал Роальд хлопоча у камеры. Он привычно поправил свои наушники из которых торчала вялая груша микрофона. В эфирном мониторе режиссёра изображение плавно отодвинулось. "Воздуху" — свободного пространства над объектом съёмки — стало больше.

— Так лучше? Ты, Светочка, попроси, чтобы Гошенька там, в режиссёрской, свет включил, а то видно вас всё-таки плохо… студийные лампы отсвечивают.

— Свет-то им можно включить? — хмуро спросил Андрей, глядя в стекло.

Внутри, за стеклом, беззвучно шевельнулась знакомая тень. Внезапно стало чётко видно, что творится в режиссёрке. Отходящий от выключателя и усаживающийся на своё место Гошка испуганно глянул прямо в глаза Нулина. Над макушкой лохматой Светки нависало свирепое лицо солдата "номер один". Он что-то сказал, и макушка протестующее мотнулась. Андрей представил, как Светка досадливо дёрнула плечом, и почти услышал, как она зло прошипела: "Сам бы и включал, раз такой крутой!"

— Светик, спокойно! — страдальчески сказал он, и на секунду Светка подняла голову, и хмуро глянула в его сторону:

— Тут телефон надрывается… — сказала она.

Голос прервался. В динамике коротко рявкнуло.

— Шнур вырвал, дурак! Телефон поломал, — напряжённо сказала Светка. — И что? Нам всем песец?

Пауза. Андрей кашлянул:

— Света, работаем? Работаем? Светик?

— Работаем — решительно отчеканил динамик. — Ну, мать мне башку свернёт! Опять ей с Леркой до утра одной сидеть.

Невнятное бормотание; "номер один" наклоняется к микрофону.

— Через пару минут мы сделаем официальное заявление. Передачу не прекращать. Телевидение заминировано. Если что, мы всё здесь взорвём, понятно? — угрожающе гремит динамик.

— Понятно, — прошептала Галина. Глаза её нехорошо закатывались. Андрей снова потрогал висок и спросил:

— Слышь, команда? Давайте мы Галину Львовну отпустим? А её петличку — в смысле, микрофон — я Диме отдам, а то он стоит тут и его телезрителям толком не слышно.

— Какому Диме? — нервно спросил Володя, озираясь.

— В смысле — тебе… э-э-э… Володя. Это я оговорился.

— Какому Дмитрию? — повторил Володя. — Ты что тут мутишь, как жопа?

— Сам ты жопа, — внезапно для себя самого разозлился Андрей. Ладони моментально вспотели. — Иди ты сам в жопу! Врываешься тут, с автоматом… Иди, вон, и сам снимай, если тебе надо! Что ты тут выёживаешься? Ну, оговорился я… Иди и сам снимай!

— Андрюшенька, Андрюшенька… не надо! — предостерегающе вытянул руку Роальд. Столбик пепла бесшумно упал на серый студийный ковролан, испещрённый вмятинами от ножек штативов. — Спокойно, ладно? Спокойно!