Плата за страх - Петр Акимов Страница 43

— Ты что Золушку из себя корчишь?! — С горящими глазами и жарким румянцем во все щеки Ирина Павловна смотрелась великолепно. Когда такая фурия зовет в кровать, никакой мужик не устоит. — Что без мыла в задницу шефу лезешь?!

Тамара от неожиданности и грубости наскока беспомощно улыбнулась.

— Рано смеешься, милая, — вдруг успокоившись, пригрозила Ирина Павловна. — Шеф — как все мужики. Он тебя выжмет досуха, а потом найдет помоложе.

Боясь, что фаворитка вот-вот заплачет или полезет драться, Панкратова быстро сгребла с ее стола все свои бумаги и стремглав выскочила в коридор. Неужели и она сама, когда у нее случилось временное помешательство из-за Олега, вела себя столь же нелепо? Наверное. Задним числом ей стало стыдно за то, как спесиво она когда-то отваживала от Гаврилова явно симпатизировавшую ему Некрасову. Тогда Тамаре тоже было плевать на то, кто и что подумает. В счастье мы все считаем свою удачу индульгенцией.

Вечерняя деловая встреча почти ничем не отличалась от тех переговоров в кабинете Воротникова, в которых она уже не раз участвовала. Единственная разница: разговор шел в отдельном кабинете модного ресторана. Пока они добирались туда, шеф объяснил ей, почему на этот раз он пригласил клиента на ужин:

— Этот тип распоряжается не своими, а «казенными» деньгами. То есть для него это работа. Причем изрядно наскучившая. А тут, когда можно развлечься, пожрать да выпить, он будет немного внимательнее.

— К тому же при хорошем столе и ласковой музыке люди обычно сговорчивее? — догадалась Панкратова.

— Это тоже, — кивнул шеф, — но не слишком на это рассчитывай. Он из тех, кто по три таких приглашения на дню имеет.

Ей уже не резало слух, что Валерий Захарович зовет ее на «ты». Как-то, полуизвиняясь, он сослался на то, что тыкать привык с тех пор, когда работал в райкоме комсомола. Таков тогда был стиль делового общения у аппаратчиков. Панкратова только плечами пожала в ответ: «Клиент всегда прав!» А начальник-хозяин для нее тот же клиент. Если платит, то пусть зовет, как хочет.

Гость, разговорчивый шестидесятилетний пузан, тоже явился не один. Его сопровождала брюнетка лет двадцати трех, на полголовы выше своего «папика». Впрочем, это было в порядке вещей. Больше половины посетителей ресторана состояло из таких парочек. Женщин старше тридцати в зале можно было по пальцем пересчитать. Тамара под чужими оценивающими взглядами вдруг особенно остро почувствовала свою неуместность. Но вскоре это прошло. Пусть она невзрачна, но зато это до сих пор прекрасно избавляет ее от приставаний шефа. Подумав так, она словно сглазила.

После ужина, за которым гость куда больше внимания уделял не переговорам, а спутнице и еде, быстро соглашаясь почти со всеми предложениями Воротникова, шеф обмяк от алкоголя. Развалившись рядом с Панкратовой на заднем сиденье служебных «Жигулей», он пригласил ее заехать в офис. Мол, нужно по свежей памяти записать важнейшие аспекты беседы. Говоря об этом, он, не стесняясь шофера, положил руку на ее колено.

«Вот и я сподобилась!» — усмехнулась про себя Тамара Владиславовна, сохраняя лицо замороженным. Долгое одиночество делает покладистее. Кто знает, сложись несколько иначе, не знай она о его шашнях с Колосковой, возможно, и не устояла бы. Но сейчас она слишком хорошо помнила перекошенное личико фаворитки. Нет уж. Тамара это уже проходила, и урок получился весьма запоминающимся. Отговорившись, что ее ждут дома, она настояла, чтобы шофер повел машину прямо к «Южной».

Воротников не стал настаивать. И это, как ни странно, разозлило Тамару больше, чем хамское приглашение: «Уж не звал ли он меня в надежде на отказ? Уж не соблаговолил ли он меня, такую уродину, осчастливить?! Скотина!»

Наутро, когда Панкратова, как обычно, явилась на работу пораньше, она столкнулась в приемной с выходившей из кабинета торжествующей Ириной Павловной. Ее успокоенные глаза, припухший рот со всей очевидностью демонстрировали телесное удовольствие.

— Ох, как я вымоталась, — томно призналась Колоскова, оглаживая короткую юбку на бедрах. — Аж ноги подгибаются. Валера — это нечто! Ты пока не заходи. Пусть выспится.

Панкратова ничего не ответила. Даже бровью не повела на хамское панибратство фаворитки. Пусть. Референту нет дела до того, как ее работодатель решает половые проблемы. Однако когда Воротников окликнул ее по селектору, она не сразу ответила. И прежде чем зайти к хозяину, помедлила несколько минут, гася странную боль в груди.

Хозяин, распивая в халате кофе за своим столом, хмуро слушал доклад Тамары Владиславовны о сегодняшних делах. Потом пришла уборщица, чтобы убрать в кабинете, и шеф отправился в комнату отдыха переодеваться. Пока старенькая Зинаида Сергеевна, по обыкновению приставая с бестактными расспросами, вытирала пыль и пылесосила, Тамара разобрала последние записи шефа. Оказывается, Воротников и в самом деле помимо прочего ночью работал. Она не могла не восхититься той цепкости, с которой он извлек и обобщил массу существенных подробностей из вроде бы легковесных реплик вчерашнего разговора. Как ни старалась Панкратова быть внимательной, но она не уловила и половины того, что понял шеф. И действительно, сейчас, имея личное впечатление, ей проще сформулировать поручения для специалистов разных отделов.

И Тамара невольно посочувствовала этому удачливому, но все-таки неприкаянному человеку.

Позже, когда она разбиралась с проектом графика отпусков, который вчера поспешно забрала со стола Колосковой, то обнаружила чужую бумажку. Крупным округлым почерком юристки на ней было написано:

«ТП — оскандалилась в «Снабсбыте» (Глебский, тел…),

ТП пыта-сь подб. к редак-ру ж. «Мир быта» (Пишуев, тел…)

ТП вор-ла секреты у ф. «Политолог» (Дерюгин, тел…)

Лезет в постель, копает для налоговой и конкурентов!!!»

Значит, злопыхатели настигли ее и здесь.

Но тогда почему шеф до сих пор никак не прореагировал?

Колоскова не такая дура, чтобы утаить подобную информацию, а судя по тому, как обтрепан листок, этим записям не одна неделя. Теперь понятны намеки Ирины Павловны на то, что «Валера на тех, кто старше тридцати, и смотреть не будет». Значит, не на пустом месте она ревновала. Кто-то хорошенько ее раскочегарил.

Остаток дня Тамара чувствовала себя как задеревенелая. Все время ждала грозного окрика. Что-то вроде: «Ага, попалась! Вот кто тут у нас шпионит!» Она, и не зная за собой вины, чувствовала себя воришкой, которого вот-вот поймают и призовут к ответу. Просторная светлая приемная, за высокими окнами которой распахнулся Новый Арбат, по-весеннему пестрый уже в феврале, теперь воспринималась ею как ловушка. Будто окно — край пропасти. Даже Людочка, казалось, смотрит с подозрением.

Она поняла бы Воротникова, если бы он выгнал ее. Больше того, если б он спросил у нее, что делать при появлении подозрений в лояльности сотрудника, Панкратова бы сказала: «Избавиться от подозреваемого как можно быстрее!» Не те времена, чтобы рисковать будущим десятков людей из-за самолюбия одного. Это поглупевшая от ревности Колоскова могла тешиться иллюзиями. Мол, если бухгалтерия честно ведется, то и бояться нечего. А Панкратова-то знала: «наезд» налоговиков равносилен разорению. Они приходят, чтобы найти. Их не интересует правда. Им достаточно правдоподобности обвинений. Для чего и внедряют лазутчиков. Потом арестовывают счета, изымают документы, трясут клиентов и — работа парализована, договора срываются. Конец. Судись потом годами, доказывай, что тебя разорили ни за что.