Химчистка для невидимок - Валентина Андреева Страница 44

Я ткнулась лбом в холодное стекло окна. Стало полегче… «Так, теперь о ФСБ… Нет, пусть себе это ведомство спит спокойно. Не к ночи будь помянуто. Просто порассуждаю об отдельно взятой иномарке с номерами этой организации. – Приложив ладони к вискам, я закрыла глаза. Не надолго… – Нет, отдельно не получается. В таком случае, почему ведомство, доставляя Елизавете Сергеевне Волковой машину по первому ее требованию, не оградит ее от посягательств каких-то там бандитов? Да на обширной территории вокруг дома Волковых можно полк бойцов невидимого фронта под зеленые насаждения закамуфлировать. Мало ли, скоростной процесс озеленения! Братки ведь сумели затаиться, а чем они лучше фээсбэшников? Да и наши с Наташкой гражданские единицы остались в детской, между прочим, песочнице без пристального внимания посторонних лиц».

Кто-то за моей спиной оглушительно чихнул, я от неожиданности взвилась вверх. И напрасно. Чихал на все кот Гошка, а мне окончательно похужело. До такой степени, что я утратила способность рассуждать на все темы. Осталось одно желание – лечь в собственную постель.

Утром кто-то старался активно вытрясти из меня душу. Она крепко спала вместе с моим же телом и не желала от него отрываться. Сил на сопротивление этой тряске не было, и я, не открывая глаз, жалобно просипела:

– Ну кто так меня мучает?

– Это я – счастье твоей жизни, – деловито доложил муж. – Пытаюсь заставить тебя смерить температуру. Наталья настояла. Сейчас прибежит с инструкциями по применению своих указаний. Не смею мешать. После операции позвоню…

– Ефимов! Ну ты и сухарь! Из половинки «Дарницкого». Для тебя даже родная жена в болезненно-измененном состоянии – просто пациентка.

Появившаяся Наташка возмущенно потрясала моим кухонным полотенцем. Как оказалось, вчера нечаянно прихватила с собой.

– Я позвоню, – не обращая внимания на Наташку, шепнул Димка, наклонившись к моему уху. Дежурный поцелуй в щеку нежностью не отличался. Дмитрий Николаевич весь из себя уже находился на рабочем месте. Так должным образом и не выспавшись. И мне было невыносимо его жалко.

– Надо научиться жалеть себя! – наставительно заметила Наташка после ухода мужа. – А мы с тобой безграмотные. Не можем освоить простые азы этой науки. Вон Анастас Иванович – закормила мужа кашей почти до смерти. Он у нее даже в летнюю жару в шерстяных носках прохлаждается. И заметь! Ни одного слова возмущения с его стороны. А тут, блин, с разносолами изгаляешься и все не так!

Подруга с размаха присела ко мне в ноги и всплеснула руками:

– Представляешь, Борис запросил простой гречневой каши! С ним вчера Степан Иванович поделился тем, как она ему надоела. Ладно, я тороплюсь. Какая температура?

Она задрала мне сначала правую, потом левую руку, вытащила градусник и выдала утешительное:

– Тридцать семь и пять – не смертельно. Я полночи не спала – размышляла, как ты догадалась, что за Елизаветой прикатит «триАда»? С вечера тебе не до того было. За пять минут изложить успеешь?

Я уложилась в три минуты. Даже успела предостеречь подругу от необдуманных звонков. И пожалеть, что у нее в рабочем кабинете был только один цветущий аморфофаллус.

После Наташкиного ухода начался рабочий утренник. Не покидая кровати, я ответила на множество умных и пять дурацких вопросов шефа, успешно разрулила несколько рабочих моментов, а к двенадцати часам сделала два устных заявления об увольнении с работы. Все, как обычно. Только не надо мотаться по инстанциям. Вздохнув спокойно, я отключила городской аппарат и, вопреки рекомендациям медицины, выпила жаропонижающее. Лично мне легче бороться с болезнью без высокой температуры. К тому моменту проснулась дочь и, виновато улыбаясь, пожелала нам обоим доброго дня.

– Прогуливаешь? – с иронией поинтересовалась я.

– Нет. У меня «санитарный день». Будешь вредничать, ничего не расскажу. Как Наталье Николаевне. Я такое узнала!

– Только все по порядку!

– Тогда пойдем завтракать.

Пока препирались, на мобильник позвонила Наташка и, обвинив меня в мотовстве, велела включить городской телефон. Буквально тут же раздался звонок и ее торжествующий голос провозгласил:

– Я все поняла!!!

– Да? – наивно, но хрипло переспросила я.

– Да! С момента начала занятий у Стаса Лидия Петровна не могла проживать у Волковой! Квартира была пустая, но отслеживалась бандитами, и она это знала! Ну пока! Мне некогда. Тут у нас побочные явления от аморфофаллуса. До вечера протопчут звериную тропу к кабинету. И пациенты, и сотрудники клиники. Какой-то придурок пустил слух, что мы вырастили биостимулятор, запах которого активизирует функции мужской половой системы лучше «Виагры». Не выключай городской телефон, я не буду экономить твои деньги за свой счет.

– Есть новости? – крикнула дочь из кухни.

Мои возможности в плане переклички на расстоянии были ограничены, поэтому я и потрусила с ответом туда же.

– Есть, – тихо доложила дочери. – Только мне эта новость была известна задолго до того, как Наталья Николаевна ее сообщила. Дело в том, что у подруги детства Лидии Петровны были какие-то разборки с не очень приятными людьми. Очевидно, кредиторами. Именно они никогда не бывают приятными. В конце августа Волкова уезжает «на похороны» Максимовых, но в итоге попадает на свои собственные – результат автокатастрофы. Интересно, присутствовала ли на них «покойница» Максимова?

Надо полагать, кредиторы решили погасить часть долга Волковой ее квартирой. С этой целью засели отслеживать дочь погибшей – единственную наследницу, которую мы с Натальей вчера нечаянно спасли от частичного разорения…

– Мне Наталья Николаевна рассказывала. Мы с ней еще вечером обменялись впечатлениями.

– Ну тогда коротко. После гибели подруги Лидия Петровна не могла воспользоваться ее квартирой для проживания. Елизавета покривила душой, заявив нам, что связи с Зарайском не было. Каким же образом ее мать узнала о смерти подруги? И кто-то как-то должен был предупредить Максимовых, чтобы они не появлялись посмертно по адресу ее матери. Уверена, что это сделала Елизавета. А в таком случае девица прекрасно знала – мать и сын Максимовы живы в достаточной мере, чтобы погибнуть по-настоящему. Отсюда вывод: все они связаны в единый клубок. И вопрос: где отсиживались Максимовы после пожара? Хотя… я, кажется, догадываюсь где.

– Мамуль, повремени догадываться. Дай хоть слово вставить. С тридцатого августа Стас проживал в общежитии своего университета. Временно! Кстати, у него были прекрасные отношения с сокурсниками. А временно потому, что у Стаса имелась собственная комната в Москве! Он зарегистрировался в ней за два дня до пожара в Зарайске. Здорово, да? – Алена лучилась счастьем.

– Фига себе! – Я даже растерялась. Мало нам в этом деле неразберихи. – Зачем же тогда ему общежитие?

– Паренек, с которым Стас сдружился еще во время сессии, его Генкой зовут, сказал, что в квартире, где находилась комната Стаса, требовался серьезный ремонт. Как только он был сделан, Стас общежитие и покинул.