Черная тропа - Оса Ларссон Страница 46

— Ты думаешь, это профессионал?

— Да, а какие еще варианты?

— А зачем пытают человека? — спросила Ребекка.

— Чтобы помучить кого-то, кого ненавидишь, — откликнулась Анна-Мария.

— Чтобы получить информацию, — ответила Ребекка.

— Чтобы… предупредить.

— Маури Каллиса?

— А почему бы и нет? — сказала Анна-Мария. — Шантаж. Не делай того-то и того-то, иначе мы поступим так с тобой и твоей семьей.

— Похищение? — предположила Ребекка. — А они отказались заплатить?

Анна-Мария кивнула.

— Я должна еще раз поговорить с Каллисом и ее братцем. Но если речь идет о предприятии, они не скажут ни слова.

Она прервалась, улыбнулась и встряхнула головой.

— Чего ты? — спросила Ребекка.

— Ох уж эти типы. Ты знаешь, в нашей работе постоянно встречаешь простых людей с улицы, которым встреча с полицией не особенно приятна. Все как минимум хоть однажды превышали скорость, поэтому у всех есть своеобразное уважение, смешанное с долей страха.

— И что?

— Так вот, мелкие преступники ненавидят полицейских, но в их отношении все же есть доля уважения. А вот эти типы… Кажется, они считают нас необразованными ничтожествами, задача которых — поддерживать порядок на улицах и не совать свой нос в их дела. — Анна-Мария посмотрела на часы в своем мобильном телефоне. — Пойдешь со мной обедать? Я хотела поесть вок в старом здании универмага.

По дороге Анна-Мария постучала в дверь Свена-Эрика Стольнакке.

— Пойдешь с нами обедать? — спросила она.

— Почему бы и нет, — ответил Свен-Эрик, пытаясь скрыть свою радость.

«Черт, — подумала Анна-Мария. — До чего же он одинок! С тех пор, как пропал его кот, он стал как увядшее растение». Утром она по ошибке включила по радио утреннюю проповедь. Кто-то говорил о том, как важно остановиться, позволить себе минуту тишины. «Такая проповедь — плевок в лицо огромному количеству людей, — подумала Анна-Мария. — Когда Свен-Эрик не на работе, вокруг него сплошная тишина».

Она поклялась себе, что устроит всей своей рабочей группе корпоратив, как только это расследование останется позади. Не то чтобы у нее в бюджете имелись лишние деньги на развлечения. Но вечер в боулинге с пиццей все же можно было бы организовать. Затем она подумала, что Свен-Эрик и сам мог бы что-нибудь предложить.

Они прошли вдоль улицы Яльмар-Лундбумсвеген, свернули на Геологгатан и вошли в здание бывшего универмага. Никто не придумал, что сказать.

«Ребекка ведь тоже такой совершенно одинокий человек, — продолжала свои мысли Анна-Мария. — Нет уж, лучше толпа сорванцов, которые бросают одежду кучами на полу, и мужик, у которого какой-то изначальный дефект в системе, от чего он не в состоянии довести ни одно дело до конца. Если он готовит ужин, то не убирает потом со стола. А если убирает со стола, то никогда не вытирает его и не моет раковину. Никогда бы с ней не поменялась, — подумала Анна-Мария, когда они повесили свои куртки на спинки стульев и пошли к кассе заплатить за обед. — Хотя у нее суперплоский живот, и она может посвятить всю себя работе. Правда, ее отношению к работе иногда можно позавидовать».

Когда Ребекка начала работать в прокуратуре, о ней поползли слухи. Говорили, что она мгновенно разобралась со старыми делами, что она сама назначает дела к рассмотрению, сама выписывает все ходатайства — теткам из канцелярии в Йелливаре теперь вообще не приходится ездить в Кируну.

Коллеги-полицейские иногда видели ее в суде, когда их вызывали в качестве свидетелей. Собранная и отлично подготовленная. И коллеги радовались. В зале суда они были на одной стороне. А эти выскочки-адвокаты пусть попрыгают.

«Подожди, вот подрастут мои детки, — подумала Анна-Мария, накладывая себе вок из овощей и курицы с рисом, — и я завалю тебя раскрытыми делами». Она тут же виновато подумала о других делах, отправленных в долгий ящик в связи с убийством. Затем взяла себя в руки и обратила свое внимание на Ребекку и Свена-Эрика.

Они обменивались историями о кошках. Свен-Эрик только что рассказал что-то о своем Манне, и теперь настала очередь Ребекки.

— Боже мой, кошки ведь такие яркие личности! — воскликнула она, поливая свой рис соевым соусом. — У бабушки они назывались «киса». Но я их всех помню. Одно время у бабушки было две собаки, и еще одна у папы — всего три собаки в доме. И тогда мы завели новую кошку — вернее, котенка. Всякий раз, когда мы заводили котенка, нам приходилось поначалу кормить его на столе возле мойки. Они боялись собак и не решались спрыгнуть на пол. Но этот… Вначале он съел свою еду, затем спрыгнул на пол и стал есть из собачьих мисок.

Свен-Эрик засмеялся, заглатывая самое острое блюдо из меню.

— Это надо было видеть, — продолжала она. — Будь на его месте собака, псы немедленно кинулись бы в драку. А тут — они просто не знали, что делать с этим крошечным котенком. Они вопросительно смотрели на нас, словно хотели сказать: «Что он делает? Вы не могли бы убрать его?» На второй день он напал на собаку-вожака. Кинулся на него в припадке лютой ненависти и повис, запутавшись в шерсти на шее у Юсси. А Юсси — он был такой добрый. И обращать внимание на такого комарика было ниже его достоинства. Так что он сидел неподвижно с котенком на шее. Котенок боролся что есть сил, молотя его задними лапами. А Юсси изо всех сил старался сохранить лицо.

— «Что он делает? Не могли бы вы убрать его?» — повторил со смехом Свен-Эрик.

Ребекка засмеялась.

— Точно так. Ну, а потом у него разболелся живот от всей этой собачьей еды, которую он проглотил назло псам. Но он был еще совсем маленький и не успел забраться в ящик с опилками и наделал на пол. Папа обмыл его под краном, но, видимо, довольно много осталось — и от него смердило за версту. После этого он пошел и улегся на большую собачью подстилку, и ни одна из собак не решилась протестовать, а лежать рядом с вонючкой они не хотели. В холле у нас было две подстилки: большая и маленькая. Котенок лежал один на большой и похрапывал себе. А три большие собаки примостились на маленькой и смотрели на нас несчастными глазами, когда мы проходили мимо. Этот кот царил в доме до самой смерти.

— А от чего он умер? — спросил Свен-Эрик.

— Даже не знаю. Просто пропал, и все.

— Это самое неприятное, — проговорил Свен-Эрик, собирая соус с тарелки кусочком хлеба. — А вот идет человек, который ни черта не смыслит в кошках.

Анна-Мария и Ребекка проследили за его взглядом и увидели Томми Рантакюрё, приближающегося к их столу. Когда пропал кот Свена-Эрика, он легкомысленно шутил по этому поводу с коллегой, пребывавшем в состоянии скорби. К счастью, Томми не подозревал о том, что его грехи не прощены.

— Так и знал, что найду вас здесь, — сказал он и протянул Анне-Марии несколько листков бумаги. — Это распечатка входящих и исходящих разговоров с телефона Инны Ваттранг, — сказал он. — Но, — продолжал он, вынимая еще одну бумагу, — это ее служебный номер. У нее был еще и личный.