Сюрприз под занавес - Галина Гордиенко Страница 48

Тоже — родственные души!

Поэтому Тамара тоже села у стенки. Только в комнате. Широко зевнула, растерла замерзшие ступни — ну и июнь! — и замерла, прислушиваясь.

Конечно, начало беседы она проспала, но не страшно. Лелька с Динкой еще сумеют ее удивить. К сожалению.

—А мне всего четыре,— разочарованно призналась Динка над Тамариной головой. — Мам, мне шесть только через два года исполнится, да?

Лелька ответить не успела. Хрипловатый, совсем не детский голос с улицы подтвердил:

—Точно, через два. Я, знаешь, как считать умею? Вот в школу пойду, лучше училки буду цифрами ворочать.

—Ага,—проскрипел старик.—Способный мальчонка, не врет.

—Как же ты в школу пойдешь,—удивилась Динка,— если ты не живешь нигде? Ранец кто тебе купит, и книги, и карандаши с ручками и тетрадями? Мой брат — его Мишей звать — столько всего в школу несет — ужас, ранец тяжелый-претяжелый…

Старик закряхтел. Мальчишка втянул вихрастую, нечесаную голову в плечи, взгляд его стал затравленным. Лелька поспешно воскликнула:

—А и ничего! Мы что-нибудь придумаем! Вот прямо сейчас возьмем и придумаем! Правда, Диночка?

Тамара похолодела. Сердце ее ухнуло вниз, губы пересохли, она вытянула шею в напрасной надежде, что у Лельки хватит здравого смысла не впутываться в чужую жизнь.

Хоть здесь, в Питере!

Мало ей Череповца?!

Естественно, глупая племянница радостно подтвердила, что мамочка придумает. И бодро боднула пяткой воздух, едва не разбив неосторожной тетке нос. Тамара едва успела увернуться.

Лелька поерзала животом по подоконнику, устраиваясь поудобнее, потом озабоченно спросила:

—Документы у вас какие-нибудь на ребенка есть? Свидетельство о рождении хотя бы.

—Да откуда ж,— пробубнил старик.— Пацан-то приблудный, имя только свое и помнил, когда ко мне прибился.

—Ой!— воскликнула Динка.—А ты не сказал, как тебя звать!

—Серегой, во как,— басовито проворчал маленький нищий.

—Как моего папу,—обрадовалась Динка.— Он тоже — Сережа!

—Правда?

—Я никогда не вру,— с достоинством сообщила племянница.— А ты?

—А я… я… бывает.

Дети замолчали. Лелька осторожно спросила старика:

—Что вы вообще знаете о мальчике?

—А ничо,— крякнул дед.— К чему мне? Малец и малец. Мое дело маленькое — кусок хлеба ему сунуть, ежели есть. Или рубашку какую-никакую выпросить. — Он завозился и неохотно признал:— Народ у нас разный. Порой и подают. Много ль пацану надо?

—Вообще-то много, — в тяжелой задумчивости протянула Лелька.

Тамара едва удержалась, чтобы не вскочить и не захлопнуть окно, прекращая таким кардинальным образом опасный разговор.

Динка снова боднула пяткой воздух — Тамара сноровисто увернулась — и спросила нового знакомого:

—А мама у тебя есть?

—Не. Померла она. Прошлой зимой еще. Замерзла.

—Ка-ак?!

—Так. Пьяной была, вот и не дотянула до подъезда, — угрюмо буркнул мальчик.

—А папа?

—Никогда не было, — уверенно сказал Серега и шмыгнул носом.

—А брат или сестра?

—Не-а.

Динка озадаченно помолчала и шепотом спросила мать:

—Разве так бывает?

—Изредка,— тихо отозвалась Лелька. — Очень, очень редко.

Динка протяжно вздохнула. Лелька вздохнула тоже и поинтересовалась у старика:

—А вы не пробовали пристроить мальчика в детский дом?

Старик промолчал. Он наелся, получил от жалостливой бабенки сотню рублей — что теперь тут задерживаться? Пора, пока дворник не появился, и честь знать. Повезло ему сегодня. И выпить есть на что, и кусок хлеба можно купить. Хотя хлеб лучше выпросить, чего зря денежки транжирить? Хлеб завсегда подадут, не ананас.

Грубить нищему не хотелось — к чему? Авось еще раз попользуется этим домом, деньги редко когда подают, и чаще железом, не бумажками. И не сотню!

А насчет мальчонки дамочка зря привязалась. Ну когда ему пацана по детским домам таскать? И кто его, нищего да бездомного, станет слушать? Да и не знает он, где они тут есть, детские дома.

Старик с кряхтеньем поднялся на ноги, поклонился окну в пояс и сказал:

—Спасибо за ласку, только пора нам. Вона уже где солнышко-то болтается, того и гляди народ на работу потянется, шуганут нас. И вам неприятности.

Мальчик неохотно встал, сунул остатки бутерброда в карман, на потом, и неумело, подражая старику, поклонился. Он с явным сожалением смотрел на чистенькую, хорошенькую девочку. Такие обычно с ним не заговаривали. Шарахались брезгливо в сторону и все.

Динка всхлипнула, встала на колени и крикнула:

—Подожди, не уходи!

Мальчик замер. Тамара тоже застыла, боясь спугнуть удачу. Лелька торопливо сказала:

—Сережа, ты в школу хочешь пойти?

Мальчик неопределенно мотнул головой, не сводя с Динки больших, грустных глаз.

—Я бы могла помочь,— воскликнула Лелька.— Только не здесь, а в Череповце!

Старик потянул мальчика за руку. Ему не нравился разговор. Он никому не верил. Жизнь научила.

Болтовня все! От жалости. А мальчонка поверит сдуру да обнадежится. К чему зря воздух сотрясать?

Ох бабы, бабы! Мозги куриные, вдаль заглянуть никак, все на эмоциях!

—Я серьезно, я не обманываю,— зачастила Лелька, торопясь сказать все, пока бродяга с ребенком не исчезли. — Я бы помогла пристроить Сережу в детский дом или в интернат, у нас в Череповце есть неплохие, я знаю. А пока он у нас пожил бы, да и по субботам-воскресеньям мог в гости приходить, так делают, я в газетах читала. С Динкой бы подружился, с Мишей, это мой старший сын…

Старик помрачнел и грубо потащил мальчика к подворотне. Лелька в отчаянии крикнула им в спины:

—Я не вру! Если вы приведете Сережу к вологодскому поезду на Ладожский вокзал, в воскресенье вечером, вагон девятый, я его заберу с собой… Ну послушайте же!!! Это ведь ребенок! Ему нужно учиться! Ему нельзя бродяжничать!

Динка зарыдала, спрыгнула на пол, зачем-то схватила огромный альбом дочери Софи и снова вскарабкалась на подоконник. Тетки она и не заметила.

Ошеломленная Тамара вскочила и, уже не скрываясь, наблюдала, как упрямая племянница перевалила на улицу. Тихо ойкнула, приземляясь. Стащила с окна альбом. Прижала его к тощему животу и вприпрыжку, босиком, почти голышом, помчалась за нищими.

Лелька вскрикнула и тоже спрыгнула вниз.

Тамара ахнула: сумасшедшая! В одной футболке!