Выживший на адском острове - Александр Тамоников Страница 5

– Заткнись, тварь. Тебе и рабом не быть. Слишком большая честь – работать на высшую расу. Ты сдохнешь.

– Посмотрим. Но если сдохну я, то и тебе недолго жить на этом свете, фашистская сволочь.

Вторым ударом обершарфюрер содрал ему кожу на щеке и выбил зуб.

– Ну давай, бей беззащитного, мразь. Вы только так и умеете…

Обершарфюрер вспомнил строгий приказ брать беглецов живыми. Не дай бог, подохнет, с него самого тогда погоны снимут и к этим свиньям в барак бросят. Он плюнул в лицо Влаха и отошел в сторону.

Вскоре Эрик уже лежал на бетонном полу подвала. Это был карцер. Для каждого барака он был свой. Ничего, кроме бетона, бадьи для туалета и фляги с затхлой водой. Холод пронзил Влаха. Хорошо хоть руки развязали: можно прыгать, размахивая руками, греться. До утра. А там с ним начнет разбираться сам штурмбаннфюрер. И чем закончится это разбирательство – неизвестно.

Подъем прошел в 5.00. Заключенных вывели из бараков, они побежали к сортирам. Затем – завтрак: черный хлеб и чай без сахара. Потом – общий развод.

Перед строем вышел только что плотно позавтракавший Динер. Оберштурмфюрер подал команду «смирно» и стал докладывать начальнику о попытке побега. Не дослушав, Шрайдер взорвался:

– Все-таки кто-то решился? А меня заверяли, что отсюда бежать некуда!

Ридель проговорил:

– Все ошибаются, герр штурмбаннфюрер.

– Где этот подонок?

– В карцере.

– Пусть сидит. Выпустить в 14.00.

После этого он отдал приказ развести заключенных для наведения порядка. Закричали командиры взводов охранной роты, эсэсовцы начали делить строй на три части. Самую большую отправили на север, две, поменьше, распределили на жилой сектор и на ремонт взлетно-посадочной полосы.

Зашуршали метлы, заскрипели тачки со щебнем.

Работы продолжались до полудня. Обед объявили в 13.00.

Штурмбанфюрер с начальником лагеря пошли осматривать территорию, в первую очередь взлетно-посадочную полосу. В это время один солдат, забравшись на высокий шест, растянутый тросами, сбросил рваную выцветшую тряпку и закрепил на шесте красно-белый колокол-флюгер, который сразу же наполнился ветром и повернулся узким концом на юг. С моря дул сильный ветер.

Шрайдер проговорил:

– А неплохо получилось, герр Динер?

– Неплохо. Но это для нас с тобой. Вот увидишь, Черный Барон обязательно найдет какие-нибудь изъяны.

– Ну, знаете, можно и к столбу выставить претензии.

– Он увидит то, что не видим мы с тобой.

– А что смотреть? Дома построены крепкие, стены толщиной в полметра, современные рамы, чистые стекла. Даже балконы покрашены. Дорожки, тротуары, мощеные улицы, школа вполне современная, больница, которой позавидовал бы любой медперсонал на материке. Не хватает только людей – без них город смотрится мертвым.

– Будут люди, много людей.

– Не понял.

– Не надо задавать лишних вопросов, Анкель. Черт! – Начальник объекта остановился.

– Что такое? – испугался Шрайдер.

– Заключенный в карцере, мы совсем забыли о нем.

Анкель облегченно вздохнул:

– Наверное, уже сдох. Ему даже еды не давали.

Динер приказал:

– Давай туда, Анкель, вытащи этого заключенного. Если живой, быстро напоить, накормить и в барак… А если сдох, груз к ногам – и в море. А что, если Гартнер начнет считать узников? Он в курсе, сколько человек сюда направили.

– Неужели дойдет до этого? Он же барон.

– Это только прозвище. Гартнер из интеллигентной, но бедной семьи. Сам выбился в люди, занял генеральскую должность в РСХА. А это не так-то просто.

– Я понял вас.

Шрайдер вызвал командира охранной роты.

– Открыть карцер!

Заключенный был жив, но сил потерял много.

Влаха вытащили наверх, врач лагеря осмотрел его, дал пару пилюль, сделал укол. Там же, в медпункте, Эрика накормили, напоили и отправили обратно в барак.

Пехнер удивленно вздохнул, увидев друга:

– Не удалось, Эрик?

– Да пошел ты.

Влах был зол сам на себя: не смог тихо уйти. Каким бы слухом ни обладал караульный, он обязан был сбежать. Ведь был уже практически у колючки!

– Я-то пойду, Эрик, а вот что теперь с тобой будет? Думаю, публичная казнь.

– Ну вот и посмотришь, хоть какое-то разнообразие.

– Я не враг тебе, Эрик.

– Но и не друг. Пошел бы со мной, вдвоем мы бы ушли. Караульный был один, его можно было завалить и завладеть винтовкой.

Пехнер отшатнулся от Влаха:

– Нет, что ты, только не это! Не надо злить врага. Нам из-за тебя тоже теперь достанется.

– Отстань.

Влах хотел лечь на нары, но вошел командир охранной роты, оберштурмфюрер Маркус Ридель.

– Слушать меня! На остров прибывает высокий чин СС. Всем сидеть в бараке тихо. Последует команда – выходить без суеты, организованно и быстро. Да, и приведите себя в порядок. А то вид у вас какой-то убогий.

Он ушел повторить приказ во втором бараке.

В 13.45 на краю летного поля выстроились штурмбаннфюрер Динер, гауптштурмфюрер Шрайдер и оберштурмфюрер Ридель. Командиры взводов остались с личным составом. Один из них исполнял должность начальника караула.

Вскоре раздался приближающийся шум двигателей, затем показался транспортный «Хенкель-111», переоборудованный в пассажирский борт для переброски высокопоставленных чинов.

Экипаж завел его на взлетно-посадочную полосу, шасси коснулись бетонки, самолет уверенно развернулся на рулевой дорожке и подкатил к месту, где когда-то стоял центр управления полетом, так называемая «вышка». В 1939–40-х годах этот аэродром функционировал как запасной для полка бомбардировщиков Ольденхорста, но однажды подвергся налету британской авиации. Здания и сооружения были разбиты, но взлетно-посадочная полоса сохранилась.

До этого дня она не использовалась. Сегодня заключенные очистили «взлетку».

Экипаж «Хенкель-111» заглушил двигатели. В двери показался стрелок-радист. Он выставил трап, по которому, поигрывая тростью, на землю спустились штандартенфюрер СС Колман Гартнер и его неизменный помощник унтерштурмфюрер СС Отто Баум с портфелем. Поговаривали, что Баум являлся не только помощником Черного Барона, но и его любовником, но это были, скорее всего, лишь слухи.

Динер, чеканя шаг, пошел к Барону и вскинул руку в нацистском приветствии:

– Хайль Гитлер!

– Хайль! – ответили ему Гартнер и Баум.

Динер начал было положенный в таких случаях доклад, но Гартнер остановил его: