Последняя любовь президента - Андрей Курков Страница 5

На часах – одиннадцать вечера. В авоське – холодная из-за уличной температуры бутылка «Мускатного игристого». Нас трое – я, Игорь Мельник и Юра Каплун. Этим вечером мы неудачники. Светкины родители собирались в гости, а мы собирались к Светке, чтобы у нее встретить Новый год. Но там случилась драма. Ее мама обнаружила у мужа в шкафу загашник, в котором накопилось триста рублей из недоданной в семейный бюджет зарплаты и пачка презервативов. Она устроила скандал. Он дал ей в глаз. Скандал затих. А синяк под глазом Светкиной мамы остался. В результате они остались дома и будут праздновать вдвоем. Даже Светку отправили к двоюродной сестре.

Запасной аэродром не был подготовлен. Улицы пустынны. Температура – минус десять. Мы идем от одного автомата газ-воды до другого, но все стаканы украдены до нас. За каждым окном – радостный праздничный свет. Там пьют и смеются дети Советского Союза, а мы, как пасынки, не знаем, куда себя приткнуть? К чьей любви прислониться? У чьей печки погреться?

Когда из форточки первого этажа доносится телевизионный звон курантов и хозяин – паразит – докручивает ручку громкости до максимума, у меня на глазах выступают слезы. Слезы обиды.

Мы заходим в ближайшее парадное. Прислоняемся к ребристым батареям – хоть они теплые. Юра открывает шампанское, и мы по очереди передаем бутылку друг другу. Как индейцы трубку мира. Шампанское пить из горлышка трудно. Оно воздушное, кислое. Рвется пузырьками в нос, а потом и из носа.

– Ничего, скоро пьяные пойдут по улицам гулять, – успокаивает нас Игорь Мельник. – Найдем себе компанию!

Москва. Январь 2013 года.

Президент США и английский премьер не выдерживают праздничной церемонии и выбираются из бассейна-проруби, где их уже ждут помощники с теплыми махровыми халатами в руках. Укутавшись, они тут же выпивают по рюмке водки, поднесенной девушкой в «российском» купальнике с кокошником на голове. И идут к надувному ангару, где накрыт традиционный русский стол. Для теплолюбивых лидеров. Остальные пока в проруби. Каждый ждет своей очереди поговорить с президентом России. Хочешь поговорить – терпи!

Мне как раз не трудно. Холодная вода приятно обжигает живот и ноги. Время от времени я погружаюсь до подбородка – надо стараться охлаждаться равномерно, чтобы не гонять по венам и артериям разно-теплую кровь.

Разговор у нас, как обычно в Крыму, начинается со взаимных претензий. Проблемы те же, но зато стабильные и легко откладываемые на далекое будущее. Хотя вспоминать о них приходится регулярно. Иначе не о чем было бы говорить. Долги за газ, Севастополь, отношения с Турцией и украинские батальоны на российской службе.

– Ты же ввел пропорциональные выборы в парламент, – говорит он мне своим обычным равнодушным тоном. – Так почему же запретил проводить их в Севастополе?

– Вы же понимаете, что за места в парламенте борются партии, представляющие различные финансовые интересы. А в Крыму – партии, представляющие разные этнические группы. Если я дам добро, победит Российская партия Крыма, ну еще партия «Татарский Крым» получит процентов двадцать, а Украинскую партию Крыма даже к выборам не допустят. Что мне потом мудаки в Верховной Раде скажут?

– А ты им покажи номера их зарубежных счетов! Или, может, ты не знаешь, куда бюджет уплывает? Я могу поделиться. У меня человек на сорок из твоей Рады досье есть. Прислать копии?

– Не надо.

– Смотри, не удержишь власть в центре – окраины осыпятся. Я отвернусь, границы закрою. Вентили закручу…

– Помните, вы предлагали провести операцию «Чужие руки»? – напоминаю ему я, выводя разговор на тот уровень, который ему нравится. Пора заставить его улыбнуться.

– А что, ты уже согласен?

– Почти. Надо только определить состав нашей бригады, которая пощиплет вашу верхушку.

– Чего определять? Могу сегодня же тебе передать. Имена всех твоих честных чекистов нам известны, а остальные нас не интересуют. Ты лучше определи границы, в пределах которых можно у тебя проводить зачистку.

Я киваю. Он смотрит на часы. Потом взгляд его маленьких глаз уходит мимо меня в сторону прохода-канала, через который в обычный день можно попасть в другие открытые бассейны этого комплекса.

– Ладно, туркмен-баши подождет, – говорит он сам себе. Потом своим взглядом направляет мой в сторону того самого канальчика.

Там из легкого тумана выплывает стол-ладья, над которым висит что-то странное.

Деревянная ладья с низенькими бортами, заставленная хрустальными фужерами, шампанским, горками блинов с икрой и прочим, подплывает ближе. Останавливается в центре бассейна-проруби. Теперь над ней можно четко увидеть лазерное голографическое изображение всей семьи последнего Романова. Они настолько реальны, что меня пробирает дрожь. Я ловлю на себе взгляд царя Николая и хотя понимаю, что это всего лишь спецэффекты, но на мгновение мне делается страшно. Что-то холопье возникает в душе, да и сама душа, любящая холод и зимнее плавание, вдруг скукоживается, прячется.

Царевич Алексей вдруг поднимает руку и обводит ею всех собравшихся в проруби. Улыбается. Оборачивается. В его глазах – искренняя радость и любопытство.

– Утром над Москвой летал? – спрашивает вдруг российский президент.

А я-то думал, что он уже отплыл.

– Летал, видел, – говорю я. – Красотища! Белые проспекты!

– Я хотел всем показать, что Москва не хуже Питера!

Голова российского президента не спеша движется в легком тумане над водой в сторону президента Молдавии.

А я не могу оторвать взгляда от царской семьи. Словно это изображение включило в моей генетической памяти рычажок верноподданничества.

– За Росссс-сссс-сию! – гремит над комплексом усиленный чистый мужской голос. – За матушку городов и земель русских!

Рука тянется к ближайшему хрустальному фужеру.

Киев. Март 2015 года.

– Ты узнал, кто эта женщина?

Помощник отрицательно мотает головой. Во взгляде – чувство вины.

– Почему не узнал?

– Из тех, кто со мной может разговаривать, никто ничего не знает, а в Администрации… Они же на меня плевать хотели! – В голосе слышна обида.

– Ну-ну, – успокаиваю его я. – Будешь себя правильно вести, сам потом на них плевать будешь!

В его взгляде появляется благодарность и надежда на лучшее.

– Тебе Гоголь нравится? – спрашиваю я. Просто настроение у меня в это утро доброе.

– Нет, – признается он. – Но дочке задали в школе, а у нее нет времени читать.

– Чем же она занимается?

– Она руководит кружком юных адвокатов. Сейчас каждый день своих в суды водит. Процессы слушать.