Мисс Марпл из коммуналки - Оксана Обухова Страница 5

Лейтенант задумчиво побарабанил пальцами по столу. О первом муже Клавдии Тихоновны Эммануиле Сигизмундовиче, почему-то Скворцове, он краем уха слышал. Вроде бы тот действительно был дантистом, причем питерским. Сюда уже после войны приехал и поселился у жены. И дантистом он, говорят, был хорошим. В его протезах по сорок лет гуляли…

Но вот о том, что умер врач в тюрьме, слышал впервые.

А баба Надя тем временем рассказывала:

– Михей-то, доносчик, был мужем двоюродной сестры Клавдии – Лиды. Приехали они из деревни в пятьдесят первом, Михей на работу охранником в НКВД устроился, Лида на завод пошла, а поселились у Клавдии. Та им угол в большой комнате определила, приютила по-родственному, а вишь, как отплатили – мужа в НКВД сдали.

– Бывает же такое…

– Бывает, бывает, – покивала баба Надя. – В те времена и не эдакое было. И вот Клава тогда сказала: знать не хочу об этих родственничках, забыть о них – и все.

– А Софья Тихоновна…

– А Софья писала иногда. Скрытно. Нашла открытку с пермским адресом и срочно вызвала Анастасию на похороны. Все ж родная душа под боком. Не абы кто.

– И теперь эта Настя хочет перебраться в Москву?

– Хочет. Она тоже одна, сиротинушка, осталась. Мать в позапрошлом году схоронила – от рака Мариночка померла, – отца не помнит.

– А бабушка Лида, дед?

– Лиду еще в шестьдесят восьмом схоронили. Михей сгинул. Сначала к бабе какой-то ушел, а потом и вовсе откликаться перестал. И вроде, говорят, арестовали его в пятьдесят восьмом… Стройматериалы, что ли, какие-то упёр…

– Понятно. Значит, будет теперь у вас молодая особа проживать? – с туманной, подталкивающей к размышлениям интонацией проговорил участковый.

– Ну да, будет. Настя, фельдшер она, мне укол сделала, я даже не почувствовала, такая рука легкая… А Софа так вообще рада-радешенька: и врач в доме, и внучка. У Софы ведь сердце пошаливает. Правда… – баба Надя прищурилась, – думаю, сочиняет больше. В прошлом месяце скорую вызывали, жаловалась – прихватило. А врач приехал, кардиограмму снял, говорит – невралгия. Межреберная. Но таблетки пьет.

– Значит, перебирается к вам Настя насовсем?

– Перебирается, – кивнул гребешок берета. – Мать померла, с женихом, говорит, рассорилась, а здесь как-никак родная кровь – троюродная бабка. Софья бы и раньше ее вызвала, да Клава не велела. Нет у нас родни, и точка!

– Сурово, – покачал головой Алексей.

– А то как же, – согласилась Надежда Прохоровна. – Клава им Эмку до конца дней не простила. Первая любовь он у нее.

– А зачем Михаил и Лидия этот донос написали, баба Надя?

– А как же! – поразилась бабуля недогадливости бывшего воспитанника. – В те времена как – муж дома золото отливал, значит, и жена виновата. Арестовали б обоих, комнаты Кузнецовым достались. Михей же в НКВД работал, считай – своим родственничка сдал. Но Эмка сразу заболел – его в одной курточке домашней на мороз вывели – и помер. Даже на допросе-то толком не был. Так что не вышло у Кузнецовых ничего. Точнее, у одного Михея не вышло. Лида-то о доносе знать не знала.

– Но Клавдия Тихоновна не простила обоих, – подвел итог лейтенант.

– Обоих, – вздохнула баба Надя. – А Софочка, добрая душа, связь с Лидой поддерживала. Писала иногда тайком, с праздниками поздравляла. Все ж родная кровь, двоюродная сестра по отцовской линии. Так я надеюсь на тебя, Алеша?

Никакие воспоминания не могли отвлечь Надежду Прохоровну от цели визита. Поднявшись со стула – тот жалобно скрипнул, – она подошла к черному пакету, заглянула в него и добавила:

– Не обмани старуху, сынок. Я на тебя надеюсь.

Больной зуб, четко отреагировавший на скрип стула, заставил Бубенцова скривить лицо.

– Не обману, баб Надя, не обману. Только и вы знайте – скоро такие дела не делаются. Для экспертизы время требуется.

– Я подожду, – серьезно мотнула беретом бабушка Губкина. – Сколь надо, столько и подожду. Главное – ты проверь, от чего котик помер.

– От старости, – едва слышно буркнул лейтенант и проводил посетительницу до двери.

Вечером в половине девятого участковый Бубенцов понуро плелся к своему дому. Руку его оттягивал пакет с кошачьим трупом, отвергнутым экспертами категорически.

И в том их право.

Васильчиков пытался подсластить отказ объяснениями о каких-то дорогих подотчетных реактивах, полнейшим отсутствием свободного времени. Сердечная Людмила Яновна по-простому послала к… ветеринарам.

– Туда, Бубенцов, туда, – сказала рассеянно и подтолкнула лейтенанта к выходу хлопком теплой ладони по спине. – Иди, дорогой, иди, не мешай работать.

Но телефончик некоей ветеринарной лаборатории все же дала. Алеша позвонил немедля и получил туманное обещание обязательно вскрыть кота, но – после-послезавтра.

Или завтра. Но за большие деньги по хозрасчету.

А после-послезавтра по блату. Поскольку – от Людмилы Яновны…

Алеша нес в руке пакет и придумывал слова, какие скажет маме, прежде чем упрятать дохлого Геркулеса в домашний морозильник.

«Надо было Надежду Прохоровну к ветеринарам отправить! – раскаивался между делом. – Она б из них всю душу вынула. А то и заплатила. Она старуха богатая…»

Представить, как мама находит в морозильнике подсунутого тайком кота, было совершенно невозможно – мама и дохлых тараканов до смерти боится, куда уж тут ей Геркулеса невзначай подкладывать. Да и Светка беременная, тошнит ее постоянно, а тут мертвые животные в морозильнике возле заиндевевших пакетов с филеями, что щедро запасает дальнобойщик муж, проезжая по городам и весям с не-московскими ценами…

И в сороковую квартиру никак нельзя! Софья Тихоновна об эксгумации ни сном ни духом…

Лейтенант поднял голову – на втором этаже светилось чуть зашторенное бабы-Надино окошко. Желтый свет рассеивался по кокетливому ажурному балкончику, золотил листья древнего вяза; свернув во двор, лейтенант столкнулся с дворником Талгатом, везущим куда-то свою груженную граблями, лопатой и мусорным ведром тележку.

– Талгат, – решился внезапно Алеша.

Дворник распрямился, оторвал налегающую на ручку грудь и отер рукавом спецовки лоб:

– Здравствуй, начальник.

Шутливое обращение «начальник» узбек начал использовать, едва участковый впервые появился во дворе при милицейской фуражке.

– Добрый вечер, Талгат. Не мог бы ты выполнить одно важное поручение?

– Какое, начальник? – простодушно поинтересовался дворник.

– Похорони кота. Где-нибудь на задворках, а?

– Кота? – удивился узбек.

– Да, из сороковой квартиры.

– Геркулеса, что ли?