Дракон из Трокадеро - Клод Изнер Страница 5

Виктор разгладил протянутую бумажку и прочел:

Safe and sound at home again

Let the water roar, Jack…

Don't forget your old shipmate…

И отделенную межстрочным интервалом приписку печатными буквами:

AND REMEMBER MARY SELESTE

В голове его всплыло воспоминание детства – человек-оркестр по имени Гораций, выступавший на Трафальгарской площади, у подножия памятника Нельсону. Облачившись в изодранный мундир и повесив на себя большой ящик для сбора денег, он, под аккомпанемент аккордеона и бубенчиков, наяривал эту матросскую песенку, очень популярную во времена правления Наполеона. Виктор замурлыкал ее мелодию и вдруг ощутил в душе жгучее желание вновь оказаться в Лондоне: «Safe and sound at home again».

Но что означало это женское имя? В тексте песенки его и в помине не было…

Вдруг с грохотом распахнулась дверь, бешено зазвенел колокольчик. Ихиро запрыгнул за прилавок. На Виктора энергично двинулась Мишлин Баллю.

– Это уже ни в какие ворота не лезет! Да как они посмели в такую адскую жару! Это то же самое, что отобрать у верблюдов пустыни оазис! Взгляните какое объявление вывесили эти водопроводчики!

Виктор схватил извещение, но прочитать полустершийся текст не смог.

– Ну и что?

– Как это что! – взревела консьержка. – Неужели вас не возмущает, что воду будут отключать с шести вечера до одиннадцати утра, а также в обеденный час? И как, по-вашему, я буду мыть лестницы?

– Есть вопрос поважнее – что мы будем пить?

– А уборная? Провести канализацию, конечно же, было очень мило, но если слив не работает – бонжур, амбре! Кстати, здесь как-то странно пахнет! – добавила она, окидывая Ихиро подозрительным взглядом.

Виктор держал в руке таинственное послание, переданное японцем, и спрашивал себя, зачем Ихиро было выдумывать эту невероятную историю. Стрела!

Его мозг затрепетал от возбуждения.

«А если это правда? Он так потрясен».

– Не напускайте на себя такой похоронный вид, господин Легри, как-нибудь выкрутимся, нужно будет сделать запас минеральной воды…

Виктор в упор посмотрел на консьержку. Ему в голову пришла мысль – более чем заманчивая, хотя он противился ей изо всех сил. Если Ихиро измыслил свой рассказ после того, как его вышвырнули из квартиры, это будет пустой номер, но если вдруг…

«Кэндзи меня возненавидит. Что ж, тем хуже».

– Мадам Баллю, если не ошибаюсь, комната, которую я отдал вам после того, как ваш кузен Альфонс переехал на улицу Вьоле, сейчас свободна.

– Ну уж нет! О том, чтобы завалить ее до потолка этим антикварным хламом, и речи быть не может! Я сложила там посуду, в ней хранится старая мебель! К тому же, Альфонс оставил ее в весьма плачевном состоянии.

– Вам будет нужно лишь сложить компактнее свои вещи, и тогда мы сможем поставить там кровать, стул, круглый столик на одной ножке и умывальник.

– Вы собираетесь поселиться на шестом этаже? Это еще что за блажь! А как же ваша жена, мадам Таша? А дочурка Алиса? Ведь под крышей царит настоящее пекло, не говоря уж о том, что мадам Примолен, живущая этажом выше, теперь на улицу и носа не кажет и все время выбивает свои ковры. Совсем свихнулась!

– Если вы смиритесь с присутствием в этой комнате жильца, то получите ежемесячную надбавку.

Глаза Мишлин Баллю загорелись. Перед ее мысленным взором промелькнуло видение мусорного ящика, наполненного выщербленными тарелками и колченогими табуретами.

– Я не против, но кому-нибудь придется помочь мне выбросить накопившийся там хлам. Когда вы планируете туда вселиться?

– Речь не обо мне. В ней будет жить господин Ватанабе.

– Вы шутите! – взвилась консьержка.

– Если вы хотите воспользоваться этим удачным случаем, решайтесь. Комната понадобится нам уже сегодня.

– Плату за две квартиры я не потяну, – заныл Ихиро, устремив взгляд на дверь.

Порог книжной лавки переступила Эфросинья Пиньо. В руках у нее были две плетеные корзины, доверху набитые овощами.

– Это восстание боксеров в Китае [12]– просто ужас какой-то! Почему их так окрестили?

– Они практикуют боевые искусства, мадам Пиньо, а название их движения в буквальном переводе с китайского означает «Кулаки гармонии и справедливости».

– Если вам так больше нравится, господин Легри, будь по-вашему, хотя лично я предпочитаю «боксеров», так короче. Продавец газет рассказал мне, что они порвали европейцев на куски!

– А у нас воду отключили! – выдвинула свой аргумент Мишлин Баллю.

– Да есть у нас вода, я только что принимал ванну, – пролетел над головами собравшихся голос Кэндзи Мори, спускавшегося по винтовой лестнице со второго этажа. – Господин Ватанабе! Какой приятный сюрприз! – воскликнул Кэндзи.

А про себя подумал: «Вот черт! Этот зануда сейчас вновь станет изводить меня цифрами и клянчить деньги». Он вжался в стену, чтобы дать пройти Эфросинье.

– К счастью, я всегда начеку, – проворчала она, обращаясь к нему. – А то с этой тряпкой Мели Беллак вы явно промахнулись и вместо искусной поварихи взяли мадам «испорть-соус». Небось сейчас тушит вам рагу из древесных волокон!

И тихо-тихо, чтобы ее мог слышать только Кэндзи, добавила:

– На вашем месте я бы как-нибудь отделалась от господина Ватаба. Ваша дама сердца его на дух не переносит.

– Мадам Джине несвойственно жаловаться, – сухо ответил он.

– Уж кому как не мне это знать! Вечно вы мне противоречите! Ладно, будь по-вашему. Как же он тяжек, этот мой крест!

Эфросинья, само воплощение достоинства, поднялась на второй этаж. Консьержка вышла во двор, бормоча себе под нос, что ее все нещадно эксплуатируют, и все ради какого-то косоглазого чужеземца, который, может оказаться, даже не японец, а китаец.

– Что это с вами? – спросил Кэндзи. – У вас такие лица, будто вы на похоронах! Что, жара так действует?

Виктор отвел его в сторонку и все рассказал. Кэндзи вымученно улыбнулся и скорчил гримасу.

– У него какой-то одурманенный вид. Может, он опиума обкурился? Стрела! Мы что, в Аризоне? Его кузен был индеец из племени апачей? Или он помешался на романах Гюстава Эмара [13]?