Приключение знатного холостяка (сборник) - Артур Конан Дойл Страница 5

– Нет-нет! Они находились слишком далеко.

– Ну, значит, это Беллами и его силач-сынок? Они не слишком жаловали мистера Макферсона. Не могли ли они расправиться с ним?

– Нет-нет, вы из меня ничего не вытяните, пока я не буду готов, – сказал я с улыбкой. – А теперь, инспектор, нас обоих ведь ждут свои дела. Пожалуй, если бы вы встретились здесь со мной ближе к вечеру…

Тут нас внезапно и сокрушительно прервали, что явилось началом конца.

Моя входная дверь распахнулась, в коридоре послышались спотыкающиеся шаги, и в комнату, шатаясь, вошел Йен Мэрдок, бледный, растрепанный, одежда в диком беспорядке. Сведенными судорогой руками он цеплялся за мебель, чтобы не упасть.

– Бренди, бренди! – еле выговорил он и со стоном рухнул на кушетку.

Следом за ним вошел Стэкхерст. Без шляпы, задыхаясь, почти в таком же расстройстве, как и Мэрдок.

– Да-да, бренди! – воскликнул он. – У него не осталось никаких сил. Мне еле удалось дотащить его сюда. По дороге он дважды терял сознание.

Полстопки крепкого алкоголя сотворили чудо. Опираясь на руку, он приподнялся и сбросил плащ с плеч.

– Бога ради, мази, опиума, морфия! – вскричал он. – Что угодно, лишь бы облегчить эту адскую боль!

Мы с инспектором ахнули. Его обнаженные плечи покрывала такая же сеть красных воспаленных рубцов, какая знаменовала смерть Фицроя Макферсона.

Боль, очевидно, была нестерпимой и отнюдь не локальной. Дыхание страдальца внезапно прерывалось, лицо чернело, и, хрипя, он прижимал руку к сердцу, а со лба скатывались капли пота. В любую секунду он мог умереть. Вновь и вновь бренди вливалось ему в горло, и каждая новая доза опять возвращала его к жизни. Ватные тампоны, смоченные оливковым маслом, казалось, смягчали ему боль от таинственных рубцов. Наконец его голова тяжело упала на подушку. Измученная Природа прибегла к последнему запасу жизненных сил. Это был полусон и полуобморок, но по крайней мере он не чувствовал боли.

Расспросить его было невозможно, но едва его состояние нас обнадежило, Стэкхерст обернулся ко мне:

– Бог мой! – вскричал он. – Что это, Холмс? Что это?

– Где вы его нашли?

– На пляже. Точно на том месте, где бедный Макферсон встретил свой конец. Будь его сердце таким же слабым, как у Макферсона, его бы сейчас здесь не было. Пока я тащил его наверх, мне все время казалось, что он уже мертв. До «Фронтона» слишком далеко, вот я и свернул к вам.

– Вы видели его на пляже?

– Я шел вдоль обрыва, когда услышал его крик. Он был у самой воды и шатался будто пьяный. Я сбежал вниз, набросил на него плащ и поволок наверх. Ради всего святого, Холмс, примените все свои таланты и не жалейте усилий, лишь бы снять проклятие с этого места, иначе жизнь здесь станет невыносимой. Неужели вы с вашей всемирной славой ничего не можете сделать для нас?

– Мне кажется, могу, Стэкхерст. Пошли! И вы, инспектор! Поглядим, не удастся ли нам передать этого убийцу в ваши руки.

Оставив бесчувственного страдальца под присмотром моей экономки, мы втроем спустились к смертоносной лагуне. На гальке там кучкой лежали полотенце и одежда Мэрдока. Я медленно зашагал вдоль края воды, мои товарищи гуськом позади меня. Заводь в большей своей части была мелкой, но под обрывом, где пляж был размыт, глубина достигала четырех-пяти футов. Купающийся направился бы именно туда, в заводь чудесной изумрудной прозрачности. Над ней вдоль основания обрыва тянулась цепочка плоских камней. Я пошел по ним, жадно всматриваясь в глубину у моих ног. В самом глубоком и тихом месте мои глаза увидели то, чего ожидали, и я испустил клич торжества.

– Цианея! – воскликнул я. – Цианея! Узрите Львиную Гриву!

Странное нечто, на которое я указывал, действительно походило на клок спутанных волос, вырванных из гривы льва. Оно лежало на каменном выступе примерно футах в трех под водой; колышущееся, вибрирующее волосатое существо с серебристыми проблесками в желтых прядях. Оно медленно пульсировало, тяжело расширяясь и сжимаясь.

– Она натворила достаточно бед, ее дни сочтены! – вскричал я. – Помогите мне, Стэкхерст! Давайте навсегда уничтожим убийцу!

Прямо над подводным уступом лежал большой валун, и мы толкали его, пока с оглушительным всплеском он ни рухнул в воду. Когда вода успокоилась, мы увидели, что валун лежит на выступе. Бахрома желтых щупалец подтверждала, что он придавил нашу жертву. Из-под валуна сочилась густая маслянистая пена, грязня воду вокруг, медленно поднимаясь к поверхности.

– Ничего не понимаю! – воскликнул инспектор. – Что это было такое, мистер Холмс? Я родился и вырос в этих местах, но никогда ничего похожего не видел. В Сассексе они не водятся.

– Тем лучше для Сассекса, – заметил я. – Возможно, ее занес сюда юго-западный шторм. Вернемся ко мне, и я ознакомлю вас обоих с ужасом, пережитым человеком, у которого была веская причина запомнить встречу с этим морским чудищем.

Когда мы вошли в мой кабинет, оказалось, что Мэрдок заметно оправился и уже мог сидеть. Сознание его было еще заметно помрачено, и временами он содрогался от приступа боли. Он сбивчиво пробормотал, что ничего не понимает. Его вдруг пронизала невероятная боль, и ему потребовалось все его мужество, чтобы выбраться на берег.

– Вот книга, – сказал я, беря небольшой том, – которая первая пролила свет на то, что могло бы вовеки оставаться темной загадкой. «Под открытым небом» знаменитого наблюдателя Дж. Дж. Вуда, чуть было не погибшего при встрече с этой гнусной тварью. И потому пишет он с полным знанием предмета. Cyanea Capillata – таково полное наименование этой преступницы, соприкосновение с которой не менее опасно и куда более болезненно, чем укус кобры. Разрешите, я прочту небольшой отрывок. «Если купающийся увидит округлую растрепанную рыжеватую массу мембран и фибров, что-то вроде очень больших пучков львиной гривы и серебряной фольги, пусть остережется, потому что это жуткий стрекальщик Cyanea Capillata».

Можно ли точнее описать нашу зловещую знакомку? Далее он рассказывает, как сам встретился с ней, купаясь у берегов Кента. Он обнаружил, что эта тварь раскидывает почти невидимые щупальца на расстояние в пятьдесят футов, и всякому, кто окажется в этом радиусе от смертоносного центра, грозит смерть.

Даже на расстоянии воздействие на Вуда оказалось почти фатальным. «Многочисленные нити оставляли на коже светло-алые полоски, которые при более тщательном рассмотрении оказывались точками крохотных пузырьков, и каждая точка, так сказать, была раскаленной иглой, вонзающейся в нервы».

Местная боль была, объясняет он, наименьшим слагаемым нестерпимой пытки.

«Спазмы простреливали грудь, и я падал, будто сраженный пулей. Пульс замирал, а затем сердце подпрыгивало шесть-семь раз, словно стремясь вырваться из грудной клетки».

Это чуть его не убило, хотя оказался он под воздействием в бурных волнах океана, а не в тихой купальной заводи. Он говорит, что потом просто не мог узнать себя, таким белым, сморщенным и сузившимся стало его лицо. Он судорожно глотал бренди – выпил целую бутылку, и, видимо, это спасло ему жизнь. Вот книга, инспектор, я даю ее вам, и, разумеется, вы не будете отрицать, что она содержит полное объяснение трагической смерти бедного мистера Макферсона.