Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь Страница 53

– Ты совсем не то думаешь, – сказала она быстро, – я ни в чем перед тобой не виновата. Это ты перестал мне звонить, а когда прилетел в Москву, целый день не брал трубку. Я устала за тобой бегать! Я, наконец, хочу, чтобы кто-то бегал за мной! Понимаешь? За мной!!!

Истерика, обреченно подумал Иван, еще не хватало. – Успокойся, давай подумаем, что нам делать. Я согласен, что-то сломалось, надо исправлять. Давай встретимся где-нибудь… в нейтральных водах и поговорим о нас.

– В нейтральных водах? А я думала, в твоей постели. – Ландыш, – поспешно сказал он, не давая ей развивать мысль, – я не понимаю, твои родители знают о наших отношениях или не знают? Если знают, почему не препятствуют им? Ведь по мусульманским обычаям мы совершаем большой грех. Или ты позавчера кокетничала, встретив меня в мусульманском наряде?

– Ну, отец думал, что ты будешь его зятем. – А сейчас, я так понимаю, не думает? Она отвела глаза:

– Не знаю.

Вдруг он догадался, как же раньше в голову не пришло?

– У тебя кто-то появился? Она отвернулась:

– Нет.

– Тогда объясни, что произошло.

– Нечего объяснять, ничего не произошло, отвези меня домой.

Домой так домой. У подъезда они сухо простились, договорившись, что она позвонит завтра.

Алексей привычно оглядывался. Это был такой профессиональный ритуал – куда бы ни зашел, найди главный выход, запасной выход и черный ход, определи хотя бы примерный состав публики и выдели потенциальных «клиентов». Сделай вывод о степени опасности места и выбери стиль поведения. На первый взгляд, было все спокойно. В ресторанчике было уютно: свет приглушен, на маленькой эстраде пианист что-то наигрывал под сурдинку. Их стол помещался в полукруглой нише, поэтому создавалась иллюзия закрытости. Горели свечи, сверкали бокалы, белоснежные салфетки крахмально хрустели – атмосфера праздничности и торжественности. Посетителей было мало, видимо, ресторан был, что называется, корпоративный, стало быть, дорогой и мало посещаемый. Музыкальные инструменты на эстраде – будет музыка. Интересно, танцуют здесь или нет?

Анатолий занял место в торце стола, сразу обозначив, кто тут хозяин. Наталья оказалась между Витторио и, понятно, Алексеем. Витторио все время смотрел на нее, пытаясь что-то сказать. Переводчица металась между итальянским режиссером и Машкой, которая напропалую с ним кокетничала, при этом кося глазом на Анатолия. Алексей маялся. Когда они еще сюда ехали, пришлось попросить Сережу Пестрова задержаться с Полиной до прихода Саши и Танюши, а Миша Некрасов и водитель, который привез их в театр, караулили теперь перед входом. Людей не хватало, милицейская служба непрестижна и опасна, да к тому же так себе оплачивается. А сегодняшнее сверхурочное бдение перед рестораном, конечно же, оплачено не будет. Надо, кстати, сказать Анатолию, чтобы людей накормили.

Анатолий поднялся с бокалом вина. Когда разлили, Алексей не заметил. Ему почему-то налили водку. Напиваться он не собирался, к водке относился равнодушно и с большим удовольствием выпил бы сухого красного вина, да что теперь поделаешь?

– Дамы и господа, – сказал Анатолий, а переводчица тотчас перевела, – нас свела вместе трагедия, произошедшая почти пять лет тому назад. Мы сегодня вспомнили нашу погибшую сестру, которую любили и которую будем помнить всегда. Но этот бокал я хочу поднять за наших итальянских друзей, вместе с нами разделивших и горечь утраты, и триумф Ольги. За вас.

Выпили, поели. Алексей при виде еды почувствовал, как голоден, поэтому осторожно, стараясь не показаться невоспитанным, съел все, что положила ему на тарелку заботливая Наталья, и потянулся за рыбкой, потом за копченым языком, потом еще за каким-то салатом. Все было вкусно, приготовлено с душой, красиво разложено по тарелкам и причудливой формы блюдам.

Тосты во здравие российско-итальянской дружбы и каждого персонально следовали один за другим. Итальянцы говорили, эмоционально жестикулируя. Алексей с интересом наблюдал за ними. В то время как кто-нибудь из них брал слово, остальные поддерживали его одобрительными криками, давая, видимо, советы. Как только тостующий произносил первую фразу, все замолкали. Слушали внимательно, отвлекаясь на переводчицу, и в конце награждали оратора аплодисментами. Россияне вели себя менее раскованно, но тоже создавали впечатление сплоченной команды.

Итальянцы были дружелюбны, оживленно поддерживали общую беседу, шутили. Сеньор Джимилетти переводил для Анатолия то, что говорил ему главный режиссер Ла Скала. Алексей не запомнил, как его зовут. Этот мужчина выделялся среди остальных гордой посадкой головы, каким-то особенным магнетизмом. Он говорил тихим, почти бесцветным, голосом, но его слушали и, главное, слышали. Он обладал властью над людьми, это было понятно с первого взгляда. Алексей отметил, что его просьбу, высказанную полушепотом, еще один итальянец (председатель жюри, кажется) пошел выполнять быстрым шагом, почти побежал.

Наталья ничего не ела и не пила, молча ковыряя вилкой в салате, изредка взглядывая на компанию. Ее настроение Алексею не нравилось. Конечно, это был не самый веселый вечер, но все как-то оживились, что ли, разговорились, стали общаться. А Наталья подкладывала ему на тарелку еду, и похоже, это было единственным ее развлечением в ресторане.

Вдруг вновь зазвучало замолкнувшее было пианино, но не так, как раньше, а в полный голос. На эстраде появилась певица в длинном концертном платье, обхватила микрофон двумя руками и запела что-то на английском языке. Голосишко был слабенький, но она точно попадала в ноты и держала ритм. Сразу появились танцующие пары. Песня была мелодичной, танцевали, как говорила нынешняя молодежь, «медляк». Алексей любил и умел танцевать, и ему очень хотелось пригласить Наталью, но почему-то было неловко. Всетаки он на службе. А с другой стороны, почему нет? Он застегнул пуговицу на смокинге, стряхнул пылинку с лацкана, привстал со стула. А вот и облом, потому что Наталья уже поднималась со своего места, опираясь на руку оказавшегося более шустрым Витторио.

Смотреть, как они танцуют, было невозможно. Конечно, это был не танец, а просто переминание с ноги на ногу, но Витторио так глядел своими огромными черными глазищами, так прижимал ее к себе, что чувственность просто выпирала из всех движений. Чтобы куда-то себя деть на время этого бесконечного танца, Алексей встал и подошел к Марии Викторовне. Машка с готовностью повернулась к нему всем корпусом, оказавшись к Анатолию спиной. Тот озадаченно замолк на полуслове и, чтобы заполнить паузу, стал жевать какой-то зеленый листочек с тарелки.

– Маша, вы не составите мне пару в танце? – Я??

Ее удивлению, казалось, не было предела.

– Почему мое предложение вызывает у вас такие сильные эмоции?

– Я думала, вы с Натальей будете танцевать. – Я тоже так думал.

– Да-а, – протянула она, разглядывая танцующих, – я, конечно, с вами пойду танцевать, только сейчас музыка кончится, я эту песню знаю. А вы, майор, не теряйтесь, Наташка танцевать любит, в институте первой всегда была… до трагедии. Потом уже не танцевала, это впервые за пять лет.