Шпионы и все остальные - Данил Корецкий Страница 55

– Ты думаешь, это я его научил? – ужаснулся Трепетов. – Я что, идиот? У меня одних только яхт четыре штуки… И моя старшая, заметь, учится в одном колледже с дочками Змейского! Хотя при всем при этом, заметь, я не учу народ, как правильно любить свою Родину!

Сулимов сжал губы и пошагал дальше. Трепетов двинулся следом. Садовая дорожка впереди делала крутой поворот и вела обратно, к загадочно светящемуся в темноте стеклянному кубу трепетовской усадьбы. Видно было, как в столовой горничная убирает со стола, а в комнате через стенку Маша в одних трусах ходит взад-вперед, разговаривая с кем-то по телефону.

– Дело не только в этом, – рассматривая Машу, сказал Сулимов. – Просто создается впечатление, что этот карлик не так прост, как мы думали вначале. И что это подстава, для того, чтобы взорвать проект «Династия» изнутри!

– Побойся бога, Кирилл! – Трепетов схватил его за руку. Сейчас он действительно испугался. – Если ты напоешь эту фигню своему шефу, то мне конец! Но ведь не я тебе его рекомендовал! Ты сам приехал ко мне и потребовал, чтобы он принял участие.

– Вот это единственное, что тебя оправдывает.

– Хорошо, что ты это понимаешь, хорошо, что хоть что-то меня оправдывает, – скороговоркой зачастил Семен Романович. – Я тут вообще ни при чем! Бруно изменился, Кирилл, действительно изменился! Охрана докладывает, что он стал читать книги, освоил компьютер, у него появились другие манеры… Но я-то при чем? Давай вообще этот гребаный проект закроем! Кстати, где он сейчас живет? Если мои апартаменты ему не подошли…

– Комната дога? Для ключевой фигуры особо важного правительственного проекта это действительно неподходящее жилье!

– Но раньше оно его вполне устраивало… Может, еще по рюмочке? Что-то холодно стало.

Сулимов отрицательно покачал головой.

– Вот что, Семен. Дело очень серьезное. Когда закрывать проект – не тебе решать. И удастся ли это сделать? Никто не знает. Джинн выпущен из бутылки, за ним идут уже двести тысяч человек! Но боже тебя упаси что-либо предпринимать! Надеюсь, про его место жительства ты спросил без определенной цели…

– Да ты что, Кирилл! Ты думаешь, я хотел его… Да у меня и в мыслях этого не было!

Они подошли к главному входу, остановились у крыльца. Там уже стоял удлиненный черный БМВ Сулимова; шофер вышел им навстречу и открыл пассажирскую дверцу.

– Может, зайдешь?

– Поеду, – буркнул Сулимов. – Много дел.

Дверца едва слышно хлопнула. Машина развернулась, выехала на подъездную дорожку. Ворота бесшумно разъехались в стороны. БМВ резко газанул и с ревом умчался прочь. Трепетов долго стоял и смотрел вслед, даже когда габаритные огни растворились в темноте.

– Возможно, это начало конца, – сказал Трепетов, обращаясь неизвестно к кому. – Проклятый карлик! Он вытер ноги о коврик и вошел в дом.

«…Ростов не верил своим глазам, и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седой спиной и наеденным красноватым брюхом…»

Не отрываясь глазами от страницы, Бруно нашарил пальцами стакан с виски. Отпил. Выдохнул через сжатые зубы.

– Жрать надо меньше! – веско произнес он. – Что ж ты за волк, братское ты сердце, если у тебя брюхо наеденное?.. Да еще и красное к тому ж?

Он то ли удивленно, то ли укоризненно покачал головой, поставил стакан на место и опять уткнулся в книгу.

«… – Караюшка! Отец!.. – плакал Николай.

Старый кобель, со своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятал хвост между ног и наддал скоку…»

Бруно схватил стакан, одним глотком допил виски.

– Правильно! Вали оттудова скорей! И не оглядывайся! – пробормотал он. – И брюхо-то прибери!

Видно было, что книга «захватила его до самых кончиков нервных окончаний», как любил говорить он сам.

В комнате – небольшом кабинете или спальне – царил особый беспорядок, какой бывает при переезде. В одном углу стояли составленные друг на дружку несколько картонных коробок, в другом грудой лежали книги – связанные в стопки и просто россыпью; посередине комнаты высился наполовину собранный книжный шкаф, валялись упакованные в пергамент деревянные щиты и планки. Стол, за которым сидел Бруно, стоял у самого окна. Здесь тоже лежали книги: гоголевские «Петербургские повести», «Гоголь в жизни» Вересаева, томик пьес Чехова, «Бегущий человек» Кинга, – из каждой торчало множество необычных закладок вроде ножей для метания или разорванных сигаретных пачек. Здесь же стоял ноутбук и лежал айпад в чехле.

За окном виднелся темный парк, кое-где прореженный электрическим светом, дальше – огни Останкинской башни.

Тук-тук.

Дверь приоткрылась, показалась кукольная головка в светлых кудрях.

– Бруно, мы в кухне закончили прибираться. И ужин накрыли, если что, – прозвучал тонкий голосок, который и в самом деле мог принадлежать персонажу из мультфильма. – Еще не проголодался?

– Сейчас. Да. То есть нет, – отрывисто и невпопад сказал Бруно, продолжая смотреть в книгу. – Ладно, я приду. Отвали.

– Хорошо. Мы ждем.

Дверь закрылась. Бруно вздохнул, встал из-за стола, с сожалением закрыл светло-охристый томик с надписью «Война и мир» на обложке. Посмотрел на часы. Было без нескольких минут десять вечера.

– Во, б…дь!!! – пораженно произнес Бруно, видно, вспомнив о чем-то важном. – Романыч!!!

Он хлопнул себя по лбу и повторил:

– Б…дь! Вот б…дь!

Он заметался по комнате, подлетел к картонным ящикам, с хрустом выдернул оттуда ярко-красную куртку, быстро надел ее и собрался куда-то бежать. Взгляд его вдруг упал на охристый томик. Он замер, оглянулся по сторонам. Вернулся к столу. Озадаченно почесал в затылке. Еще раз взглянул на часы. На грубом лобастом лице появилось выражение муки.

– Да вашу мать! – вскрикнул он. – Да чего я там забыл! Да все равно ж я опоздал!

С этими словами он облегченно вздохнул, долил в стакан из большой квадратной бутыли с черной этикеткой, уселся за стол, не снимая куртки, и снова раскрыл томик.

На некоторое время Бруно застыл без движения, впившись глазами в буквы и держа забытый стакан в руке. Он читал медленно, потея и шевеля губами, иногда возвращался к прочитанному и снова просеивал через себя слова. Когда ему понадобилось перевернуть страницу, он вспомнил про виски, отпил и поставил стакан на стол.

«…Очевидно было и для охотников, и для собак, и для волка, что теперь все кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данило, привстав, сделал падающий шаг и всею тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данило прошептал: „Не надо, соструним“, – и, переменив положение, наступил ногою на шею волку…»